АУ–60

[LoGH One String]

Барон Флегель/Эва Миттермайер. Контр-адмирал Миттермайер арестован за расстрел аристократа, но вмешательства Ройенталя и Мюзеля не понадобилось. Фрау Эванжелина пришла в тюрьму просить о свидании с мужем как раз в тот момент, когда барон беседовал с начальником тюрьмы относительно нового заключённого. Флегель предлагает молодой женщине сделку: если она проведёт с ним три ночи, приговор её мужу будет смягчён до десяти лет тюрьмы. Если же очаровательная фрау поживёт в особняке барона целую неделю, днём занимаясь уборкой, стиркой, готовкой, а ночью известно чем, контр-адмирал Миттермайер будет оправдан. "Неужели ваша глупая честь дороже жизни мужа? Разве вы сами не смотрели на других мужчин в его отсутствие?" Поняв, что слёзы и мольбы только веселят барона, Эва вынуждена согласиться. На восьмой день Вольфа действительно отпускают. Эва всё рассказывает мужу и молит его о прощении. "Я чувствую себя такой грязной! Моюсь, моюсь, а тело до сих пор кажется липким". Миттермайер всё понимает и прощает, но в сердце с тех пор сидит заноза. А вскоре с ужасом выясняется, что барон «наградил» их ребёнком. А+

@темы: гет, выполнено, Эва Миттермайер, Флегель

Comments

[Magnus Bane]

Автор №4, вы прекрасны, как рассвет! Я, всё же, думаю, что у Эвы с Флегелем ничего не было - она слишком честная, чтобы скрывать от мужа даже изнасилование. И радует, что у этой истории такой счастливый конец. Особенно порадовала последняя фраза.

[Гость]

Очень неполное соответствие заявке. Собственно, идея о параллельном спасении почерпнута у Автора 4, ибо без Ройенталя пасьянс не складывается.

спойлер

И ещё меньше можно представить Ройенталя без Миттермайера. Но оно как-то вышло... Уползание одного персонажа, смерть другого. Короче, что выросло, то выросло.

800 слов

Волк погиб. Корабль вице-адмирала Миттермайера был подбит мятежниками. На войне сотни, тысячи подобных смертей, отчего же Ройенталю кажется, что друг сам искал гибели?

А всё из-за той проклятой посылки с фотографиями. Неизвестный доброжелатель любезно сообщал контр-адмиралу Миттермайеру, что его супруга носит чужого ребёнка. И этот ублюдок — её плата за освобождение мужа. Доказательства супружеской измены прилагаются.
Ураганный ушёл в трёхдневный запой. Он валялся на койке в своей каюте, а Ройенталь сторожил его сон, не подпуская к другу никого. Кажется, Байерляйн обиделся, но Оскару было не до глупых мальчишеских обид. Он старался разобраться в этом мерзком пасьянсе, всматриваясь в каждую фотографию.
На трёх Эва получилась особенно хорошо. На первой она в нарядном платье стояла на коленях перед развалившимся в кресле бароном и разувала его. Глаза фрау Эвы были заплаканы, а на щеках виднелись дорожки от слёз. Но второй фотографии подол был задран, а сама фрау Эванжелина лежала животом вниз на обеденном столе. Ройенталь мимолётно отметил, что у жены Вольфа красивые ноги. Напротив стола висело большое зеркало — судя по всему, это было сделано нарочно, чтобы женщина могла видеть себя и то (того?), что сзади. Лицо Эвы было красным от стыда. А в её глазах Оскар видел страх, точнее, ужас. Огромный, всепоглощающий, неподдельный. На пару минут Ройенталю даже показалось, что этот страх выплеснется за край фото. Жена Вольфа вся состояла из страха. Он легко читался в мурашках, покрывавших голые ноги Эвы, и в пальцах, судорожно стискивавших скатерть. Сволочи Флегеля на этой фотографии не было — только чья-то рука, унизанная перстнями, по-хозяйски лежала на ягодице женщины. Поди угадай, барон это или кто-то другой. Мерзость... Ройенталь плеснул себе в стакан виски и продолжил просмотр. Пытка ожиданием длилась и на третьей фотографии, где обнажённая Эва, прикрываясь руками, лежала на чьей-то постели в позе верной супруги, как иронично называл это Оскар. Судя по всему, ждать ей пришлось бы долго — предполагаемый барон вовсю разлекался с другой. Или другими — край фото был обрезан. Ромео-после-шести ставил на нескольких девиц.
И это были единственные фотографии, на которых можно было легко узнать фрау Миттермайер. Остальные, больше напоминавшие кадры из низкосортного порно, являлись монтажом. Фальшивкой, рассчитанной на глупого легковерного мужа. Запечатлённые на них блондинки не имели к Эве Миттермайер никакого отношения. Ройенталь окончательно убедился в этом, когда просматривал «доказательства» в третий раз. На левой ягодице Эвы имелись две крохотные родинки, а вот на этой заднице, показанной крупным планом, ничего подобного. И на руке отсутствует обручальное кольцо. А там, где оно всё-таки видно, заметно, что колечко другое. Не то чтоб Ройенталь специально присматривался к эвиным украшениям, но на память не жаловался никогда.
Оставалось только убедить Миттермайера в том, что жена ему верна и носит его ребёнка. Ну и что, что раньше детей не было — случаются же чудеса на свете. И должно же быть на этом самом свете нечто святое и незыблемое? Вот таким незыблемым для Оскара являлись две вещи: его дружба с Миттермайером и любовь Волка к жене. И верность Мюзелю, то есть уже Лоэнграмму. Он обязан Лоэнграмму жизнью друга.
Видимо, фрау Эванжелина тоже искала пути спасения Вольфа. То, что она сделала, она делала ради мужа. И не сыну Леоноры фон Ройенталь судить фрау Эву. Даже если жена Волка и была с бароном (не забыть отправить Флегеля в Хель по возвращении в столицу), это ничего не значит. В роду Миттермайеров не может быть ублюдков. Для себя Оскар твёрдо решил, что сын (это мог быть только сын) Эвы от мужа. Этот мальчик вырастет таким же добрым, умным и замечательным, как его отец.
Хвала всем богам, проспавшийся Ураганный согласился с доводами Ройенталя — видно, самому очень хотелось поверить. И не стал требовать от беременной женщины немедленных объяснений. Пусть родит, а там видно будет. Больше они к этой теме не возвращались.

Что теперь будет с фрау Эвой? С малышом? Неужели он так и не родится?

Сын Волка всё-таки появился на свет, хоть и месяцем раньше. Словно великий Один, забрав в Вальхаллу отца, позаботился о продолжении славного рода. Новорождённый был очень слабенький, но живучий. Назвали Вольфгангом Феликсом. Родители Миттермайера взяли внука к себе — фрау Эва умерла родами. Она и так совершила невозможное, выносив маленького Вольфи, хотя все врачи единодушно называли это чудом.

***

Гросс-адмирал Нойе Рейха Оскар фон Ройенталь всегда заходит перед сном в детскую, чтобы пожелать Вольфу спокойной ночи. Вот уже полгода, как он является опекуном десятилетнего Вольфганга Феликса. Мальчик удивительно похож на покойного отца, только брови тоньше и волосы мамины. Вместе с ним в старый особняк, кажется, переехал кусочек солнца. И, как бы ни был Ройенталь замотан делами (главнокомандующий флотом, как-никак) на душе сразу теплеет при виде этой знакомой курносинки.
- Дядя Оскар, расскажи о папе, — просит Вольф. И улыбается совсем как Ураганный.
Ройенталь садится возле кровати и начинает рассказывать, пока мальчик не засыпает. Тогда он подтыкает одеяло Вольфа, чтобы не сползало на пол, и уходит к себе.
У гросс-адмирала фон Ройенталя нет детей. Но у него есть названый племянник.

[Гость]

Черт! цепляющая история, вызывающая сильные чувства! Окончание, конечно, немного ее смягчает, но все равно очень тяжело.
Понравилось.

[Гость]

Гость, спасибо! Раз цепляет - значит, что-то получилось. Убить обоих друзей у меня рука не поднялась, к тому же Ройенталь, ИМХО, принадлежит к тому типу людей, кому жизненно необходим этакий живой якорь, придающий смысл существованию. Поэтому появился маленький Вольфи, зачатый. видимо, перед самым арестом. И доживи Волк до рождения сына, он бы перестал сомневаться в Эвиной верности. Но a la guerrre comme a la guerre. Миттермайеры стали жертвами не столько Флегеля, сколько войны. *разводя руками* Оно так увиделось.

а5

[Гость]

Вариант 4 и 5 очень хороши, но 4 лучше тем, что хэппи-энд Авторы, спасибо!

[Magnus Bane]

Как грустно! Но меня умилил Ройенталь, ставший опекуном мальчика.