Е–30

[LoGH One String]

Постканон, Ройенталь/Шенкопф. Ройенталь жив, хотя и впал в кому. Миттермайер устраивает его под чужим именем в одну из больниц Хайнессена и отправляет на Феззан отчет о его смерти. Во время пожара пациентов эвакуируют, и следы Ройенталя теряются. Обнаруживает его Шенкопф, тоже выживший и серьезно пострадавший, когда приходит в себя и понимает, что второй пациент в его палате на кого-то подозрительно похож.

@темы: слэш, Оскар фон Ройенталь, выполнено, Вальтер фон Шёнкопф

Comments

[Гость]

АУ, ООС, никанон. Подсдохшая матчасть и натянутый на глобус обоснуй.
ангст, ПГ13, слэш.
мини, 2500 слов

ч1

Помянув тихим незлым словом тех, кто сэкономил на одноместной палате, Вальтер скосил глаза набок. Любопытство было довольно сильным, но пока нежелание шевелиться побеждало. Рассмотреть толком ничего не удалось: рядом, определенно, был мужчина с темно-каштановыми волосами. Бледный, до середины груди укрытый одеялом и при определенной фантазии способный сойти за мертвого.
Решив, что селить его в морг было бы слишком, даже с учетом обстоятельств, Шенкопф уставился в потолок. Еще несколько часов передышки - и надо будет начинать приходить в себя окончательно. Сосед выгнулся дугой, что-то пробормотав, а потом тряпичной куклой рухнул на постель.
Лечащий врач был очень улыбчив. Он даже соизволил извиниться за вынужденную тесноту. Оказывается, центральный госпиталь Хайнессена никак не могли восстановить после пожара, и пришлось даже коридоры заставить койками. Врач вежливо намекнул, что Шенкопф находится на привилегированном положении - пациент рядом с ним тих, спокоен, не требует смотреть новости целыми днями. Ну и что, что безымянен - амнезия у человека, а документы при пожаре сгорели. Иногда кричит? Гораздо меньше, чем в ожоговом отделении, куда попала значительная часть пациентов, перевезенных из Центрального.
Утешившись заверением, что пациента номер четыреста двадцать пять сверх необходимого держать не будут, а там, глядишь, можно будет помечтать и об одноместной палате, Вальтер устроился поудобнее и задремал.

Проснулся он примерно через час, ощутив потребность в действии, хотя мутило, как после отличной попойки. Пациент рядом не спал - снова лежал, глядя в потолок.
- Хей, как тебя зовут? - спросил Вальтер, решив, что можно позволить себе немножко вежливости. Читать было решительно невозможно, смотреть телевизор не хотелось, а разговор мог отвлечь.
Сосед не прореагировал, и Вальтер повторил еще раз, громче, тогда человек медленно повернул голову и посмотрел на Вальтера.
Взгляд на мгновение прояснился, а потом снова стал мутным. Улыбка, обезобразившая лицо, была мимолетной, и Вальтер решил, что ему почудилось. Хотя в том, что Ройенталь его узнал, сомнений не было никаких. Осталось извернуть сознание так, чтобы и Оскар фон Ройенталь, погибший во время мятежа, а теперь полудохлый, но все же не до конца, тоже ему почудился.
Только вот сомнений быть не могло - слишком уж Вальтеру запомнились эти глаза. Даже с впалыми щеками, небритостью и изможденностью Оскар фон Ройенталь оставался собой. Вернее, своим призраком.

***
Вставать Шенкопфу настоятельно не рекомендовали, но пришлось: кнопку вызова заклинило, или сестры просто не было на посту, поэтому она не пришла. Голосу здравого смысла в лице Шенкопфа Ройенталь внимать не желал, продолжая отдирать от вены капельницу. Получалось у него плохо, потому что руки слушались с трудом.
- Послушай, они же тебя просто примотают к кровати, и будешь лежать как в смирительной рубашке.
Ройенталь в ответ бешено вращал глазами и пытался отодрать пластырь, крепивший катетер. Пластырь был примотан на совесть: сестры были в курсе о повадках пациента.
Добраться до койки, которая находилась чуть дальше, чем на расстоянии вытянутой руки, оказалось сложнее, чем Вальтер думал. Перебросив тело на свободное место, он накрыл крепление катетера ладонью.
Больницы - премерзкое место, особенно когда лежишь бок о бок с врагом. Чувство беспомощности выкручивает руки, заставляя проявлять нелепый гуманизм. Почему Вальтеру сейчас важно, чтобы этот проклятый имперский адмирал не уродовал себе вены? Почему страшно спросить, что он делает на Хайнессене и зачем не называет фамилию врачам, притворяясь потерявшим память?
- Рассказать последние новости? - улыбнулся Вальтер, пытаясь наладить контакт.
- Иди к Локи, - очень тихо сказал Ройенталь и попытался отвернуться. Толком не получилось, поэтому он просто закрыл глаза.
- Хорошо, - Вальтер решил быть очень покладистым, по крайней мере первое время. - Ты не отвлекаешь врачей, пытаясь снять катетер, и послушно лечишься. Тогда я заткнусь.
Ройенталь ничего не ответил, уставившись взглядом в стену.
Перебросив себя на законное место, Вальтер постарался успокоиться. Выбранная роль заботливого папочки ему не нравилась совершенно, но и видеть, что человек, пытавшийся убить Райнхарда, загоняет себя в угол, как последняя крыса, было противно.

***
Аттенборо влетел в палату, светясь от счастья.
- Проснись и пой! - прокричал он вместо приветствия, но быстро заткнулся, поймав два взгляда, полных муки.
- Рад тебя видеть, - ласково проговорил Вальтер. - И пациент номер четыреста двадцать пять - тоже, - добавил он еще ласковей.
Неделя пребывания в одной палате с полупришедшим в себя Ройенталем сделала Шенкопфа удивительно терпеливым и душевным человеком.
Дасти несколько раз открыл и закрыл рот, хватая воздух, но потом пришел в себя.
- Я тут апельсинов принес и яблок.
- Лучше бы воды принес и жратвы нормальной, - проворчал Шенкопф.
Пациент номер четыреста двадцать пять лежал, отвернувшись к стене и в разговоре участвовать не собирался, делая вид, что крепко спит.
Может быть, он действительно проспал весь визит, хотя Вальтеру казалось, что это невозможно. Добудиться соседа смогла только сестра, принесшая ужин.
Шенкопф похлебку сожрал моментально, хотя назвать ее вкусной язык бы не повернулся. Ройенталь съел половину, гораздо больше, чем в прошлые разы. Еще немного - и он сможет уверенно сидеть, а там начнет и самостоятельно передвигаться.
Дождавшись, пока посуду уберут, Шенкопф осторожно спустил ноги с постели и сделал шаг до соседней койки. Надо было уже расхаживаться, но голова все равно предательски кружилась.
- Ты новости-то услышал? - спросил он миролюбиво.
- Нет. Я спал, - Ройенталь олицетворял собой нежелание общаться, но Вальтеру было все равно.
- Тогда я расскажу. Тебе ведь интересно, что происходит во внешнем мире?
- Может быть, - выдавил Оскар. Чувствовалось, что ему неприятен как вопрос, так и собственный ответ - признание в слабости.
- Мне кажется, тебя порадует новость. Пусть ты сам белобрысого выскочку и не сверг, но он все равно умер.
Следующим, что почувствовал Вальтер, был удар об пол.
Ройенталь, полудохлый Ройенталь, нависал над ним сверху, отчаянно пытаясь задушить. На счастье Вальтера, сил, чтобы его скинуть, у мятежного адмирала еще хватило, но на большее - уже нет.
Ослабев окончательно, Оскар рухнул на своего в некотором роде поверженного врага и, судя по отсутствующей реакции на дружеские тычки под ребра, на некоторое время потерял сознание.
Сопение в шею оказалось удивительно приятным, поэтому, смирившись с некоторым неудобством в виде холодного пола, Вальтер не стал звать сестру, чтобы помогла им проделать обратный путь на кровати. Они с Ройенталем сами разберутся. Не маленькие. Тем более что Оскар очнулся достаточно быстро.
- Я отомщу за него, - прошипел Ройенталь, только придя в сознание.
- Это была болезнь, - Шенкопф поерзал, давая понять, что с него вполне уже можно было слезть.
- Это Оберштайн. Я не успел до него добраться, но теперь доберусь.
- Оберштайн тоже мертв, насколько знаю, - дружески похлопав Ройенталя по плечу, заметил Шенкопф. - Понимаю - паршиво лишиться всех врагов сразу.
Оскар ничего не ответил.
С третей попытки он смог подняться на руках и скатиться в сторону. Потом, отпихивая предлагаемую помощь, вскарабкался на койку. Смотреть на него было страшно.

С этого дня Оскар стал отчаяннее и злее. Он изо всех сил помогал врачам, стараясь выздороветь. Он был все так же немногословен, но без лишних просьб помогал Вальтеру, потом замыкаясь в себе.
"Дикий звереныш", - сказала бы экзальтированно настроенная дамочка.
Шенкопф понимал, что перед ним крысиный вожак, смертельно опасный, когда загнан в угол.
Вальтер получал мрачное удовлетворение от того, как Ройенталь ломал себя, заставляя жить. Оскар больше не кричал по ночам, просто неслышно метался по постели, и Вальтер сдавался, пересаживаясь на чужую койку и забирая плохие сны.
Он умел это с самого детства, а потом до совершенства отточил на однополчанах: ладонь на лоб, ладонь на плечо - и до рези в глазах всматриваться в чужой пустой взгляд. Вальтеру не было дела до того, какими тропами ходит его бывший враг, просто хотелось спокойных ночей для себя.
После таких прикосновений Ройенталь до утра проваливался в спокойное беспамятство.

[Гость]

ч2

***
Сначала Оскар отчаянно не хотел жить, проклиная на все лады того, кто не дал ему умереть. Потом ему стало все равно. Сначала была просторная и большая палата, потом провал, потом маленькая, с визгливым старичком на соседней койке. Его Оскар помнил мутно - только звуки. Резкие, раздражающие, они будили желание умереть снова. Поэтому он сдирал капельницы, погружаясь в ласковые объятия боли и пустоты.
Потом привезли другого человека. Большого человека. Врачи и сестры стали добрее, внимательней. А потом Оскар увидел его лицо - и на одно мгновенье захотелось сойтись в схватке, чтобы доказать, кто из них на самом деле сильней.
Оскар не ненавидел его. Не больше, чем можно ненавидеть случайно встреченный осколок прошлого, но ощущать собственную слабость в присутствии этого человека было унизительно. Потом - привычно. Потом в палате появился гость - шумный и наглый. Все, что Оскар мог сделать, чтобы не подслушивать чужие разговоры, - заснуть. Норма вежливости, ведь один из адмиралов Яна узнал его. Не мог не узнать, судя по изменившемуся лицу.
Четыреста двадцать пятый - как номер в тюрьме. Все лучше, чем называть свое имя.
Честь требовала быть благодарным Вальтеру за сохраненную тайну. Что было потом, Оскар помнил смутно. Неправильная, гнусная новость, собственное бессилие и невозможность выразить боль через драку. Не мог же альянсовский шакал наврать только для того, чтобы развлечься за чужой счет?
Надо было узнать, но как?
Еще страшнее было думать о встрече с Миттермайером.

***
Шаг, другой, третий. Они помогают друг другу дойти до туалета, потом ждут, привалившись к стене, чтобы проводить обратно. Выздоравливают почти одновременно, будто что-то породнило их.
Больничное братство - искаженная пародия на дружбу. Оскара тяжело приручить, он огрызается, царапается и шипит, как порядочный кот. Заглянув ему в глаза во время сна, Вальтер перестал считать его крысой. Крысы редко бывают домашними. Этот - породистый зверь, оказавшийся на улице.
Врач равнодушен в своих прогнозах. Четыреста двадцать пятый скоро получит справку, вместо документов, удостоверяющих личность, и сможет отправляться на все четыре стороны. Куда он пойдет, Вальтер не знает и боится спрашивать. Он уверен, что Ройенталю некуда идти.
За все время, проведенное в палате, к Оскару не пришел ни один посетитель, он не получил ни одного письма, ни одной телеграммы.
Человек, известный, как Оскар фон Ройенталь был давно похоронен всеми. Возможно, и тем, кто положил его по поддельным документам в клинику на Хайнессене.

За Оскаром интересно наблюдать: как он откидывает челку с лица, как нервно смотрит на себя в зеркало. Аристократам неприятно выглядеть паршиво. Вальтер стоит в дверях, не давая соседу возможности побыть в одиночестве. Отчасти потому, что хочет подразнить, отчасти потому, что боится. Ему кажется, что стоит отвернуться, и Ройенталь разобьет зеркало, изрежет себе лицо и вены, снова превратившись в призрак. Врачи не дадут ему умереть, только на этот раз никто не узнает его под повязками и шрамами.

***
- Ты пойдешь со мной, - Вальтер заливисто свистнул, подзывая маячащее у входа в госпиталь такси.
- Пошел к Локи, - процедил сидящий на ступеньках Ройенталь.
Из вещей у него были выписка из карты, удостоверение личности и одежда на себе.
То, что больше ничего не было, Вальтер знал наверняка. Он видел, как собирался Оскар, как перекладывал бумажки то в одном порядке, то в другом и как выходил из палаты. С таким выражением лица десантники идут в безнадежный бой.
Далеко уйти ему Вальтер не дал. Выждал пару минут и, подхватив сумку, вышел следом. Неблагодарная имперская сволочь могла бы и оценить, что генерала не встречает толпа народа, а все происходит тихо и мирно.
- А куда пойдешь ты? Кто-нибудь знает, что ты здесь?
Ройенталь мрачно посмотрел и ничего не ответил. Пришлось поднять его за шиворот и подтолкнуть в сторону подъехавшего такси.
- Вот пока не скажешь точно, куда пойдешь, пойдешь со мной.
- Ты берешь меня в заложники? - Ройенталь скинул руку с плеча и легко сошел по ступенькам. Думать, чего ему стоила такая напускная легкость, Вальтер не хотел. Сам он все еще передвигался с трудом.
- Да, мы будем строить коварные планы по порабощению мира. Генерал в отставке и мертвый мятежный адмирал с разных концов галактики играют в шахматы. Кстати, ты в курсе, что тебя восстановили в звании?
- Заткнись, пожалуйста, - Оскар привычным движением откинул челку и выпрямился.
«Пожалуйста», - передразнил про себя Шенкопф. Ох уж эта имперская вежливость.
Жест удивительно не подходил к линялым джинсам и толстовке с капюшоном. В такой одежде он казался младше и... понятней. В любом случае, так было лучше, чем в больничной пижаме или черной с серебром форме.
Вальтер смутно подозревал, что одежду Оскару выдали из благотворительного фонда, но спросить не решился.

Квартира оказалась маленькой и запылившейся. Раньше она казалась Вальтеру огромной. Сейчас двух комнат еле хватало, чтобы разойтись, играя в мнимое одиночество.
Бывали дни, в которые они до потери сознания гоняли друг друга в попытке восстановиться окончательно. Были дни, когда к Вальтеру приходили гости, а Оскар прятался в дальней комнате. Никто не звал его. Вальтер запретил дразнить "ручного адмирала" и болтать о нем.
Пенсии хватало на двоих, если не слишком кутить. Оскар никогда и ничего не просил. Пару раз, рассмотрев этикетку на бутылке, улыбнулся своим мыслям. Иногда после таких вечеров Вальтер забирал его к себе в постель. Они могли просто лежать рядом, смотря в потолок, как в звездную карту, могли говорить, а могли...
Днем Вальтер старался не думать об этом. Вещи, которым дают имя, могут исчезнуть очень легко, а Вальтер привык смотреть, скрестив руки на груди, как Оскар бреется по утрам.
***
Тянущей, вынимающей душу пустоты, которой так боялся Оскар, не было. Вещи были хаотично расставлены в некоем издавна заведенном порядке. Убери одну - ее место тут же займет другая.
С того момента, как Оскар сел в такси, Шенкопф не задавал плохих вопросов, он наблюдал. Волосками на загривке Оскар чувствовал пристальный, но неопасный взгляд. Если бы Вальтер хотел его убить или сдать властям - сделал бы это давно. Выжидая, он давал Оскару возможность из добычи превратиться в охотника или просто спать, не думая ни о чем.
Они готовили по очереди, по очереди же убирались и мыли посуду. Потом готовить стал только Вальтер, а Оскар мыл посуду.
Каждый вечер они выходили бродить по городу - это полезно для здоровья. Иногда Шенкопф бледнел от боли и Оскар стоял рядом, ожидая, когда они смогут вернуться домой. Если надо, он смог бы позвать на помощь.

Первый поцелуй вышел забавным. Оскар намеренно игнорировал газеты, которые приносили каждое утро, а Вальтер был зол сначала от свежих новостей, а потом на собственноручно спаленную яичницу. Чтобы заткнуть поток раздражения, Оскар цепко схватил его за подбородок и поцеловал, не дав отвернуть голову. Изумленное выражение лица Вальтера было достойной наградой.
Сексом они занимались и раньше - быстрым, почти постыдным. Как можно быстрее кончить самому, помочь кончить другому и, смотря утром друг другу в глаза, даже краем сознания не вспоминать о том, что произошло.
После поцелуя они долго смотрели друг на друга. Ровно до тех пор, пока не раздался звонок в дверь. Оскар тут же ушел в дальнюю комнату, которую начал считать своей, не желая видеть пришедших. Еще меньше ему хотелось услышать знакомый голос.
"Если вы обманули меня, то я сотру вас в порошок вместе с этой хибарой".
За хибару стало обидно даже Оскару, а еще он довольно хорошо узнал Шенкопфа, чтобы, даже не видя происходящее, представить, как тот равнодушно пожимает плечами, предлагая гостю проверить самому.
"Ройенталь!" - крик обрушился на дверь вместе с ударом кулака.
Оскар поежился и отошел ближе к окну. У него оставалось не более десяти секунд, чтобы прийти в себя, пока Миттермайер не выломает дверь.

[Гость]

Потрясающе
з.

[Kaly]

Мне понравилось ))
И чего Вольф так долго тянул? Разбирался с делами империи?

[Гость]

з.

Рад, что вам понравилось.

Kaly, Спасибо!

И чего Вольф так долго тянул?

Согласно условиям заявки "следы Ройенталя теряются" (ц), а Шенкопфу потребовалось время, чтобы принять решение известить Миттермайера. У Вальтера нет оснований полагать, что прямо все подданные Рейха ждут Оскара с распростертыми объятиями.
Пока выяснил, кто запихнул Ройенталя в больницу и сфальсифицировал документы, пока принял решение, что правильно было бы Оскару дать возможность выбора итд... Тут не Миттермайер не торопился, тут сильно не торопился Шенкопф. Он почти уверен, что Оскар сбежит, а отпускать сложно.

[Гость]

Прочла на одном дыхании! Прекрасная история, очень правдивая, очень зримая!

[Гость]

Прочла на одном дыхании! Прекрасная история, очень правдивая, очень зримая!

ППКС!!! )))

Это просто шикарно! Понравились и POV-ы героев, пусть и от третьего лица, и их взаимопомощь и поддержка, и сравнение Ройенталя с котом. Разноглазенький ни в коем случае не крыса, он породистый живучий котяра с девятью жизнями. "Неделя пребывания в одной палате с полупришедшим в себя Ройенталем сделала Шенкопфа удивительно терпеливым и душевным человеком" - да уж, пришлось! "Потом готовить стал только Вальтер, а Оскар мыл посуду." - ну да, опыта в готовке у него куда меньше, чем у розенриттера.

Врачи, вероятно, догадывались, кто такой номер "четыреста двадцать пятый" - слишком узнаваемая примета, да ещё на Хайнессене, где он генерал-губернаторствовал. Но им не хотелось проблем на свои пятые точки, а версия с амнезией очень удобна. Но как представишь Миттермайера, получившего письмо с ТАКОЙ новостью... Он, наверно, ещё раз мысленно похоронил Оскара, если знал о пожаре в больнице. А тут такое... Он там в обморок не рухнул? И верится, что всё-таки всё будет хорошо. И у Вальтера, и у Оскара.

[Гость]

Необычно, но очень мило! Вот это поворот!
Интересно, как прошла встреча Вольфа и Оскара.

[Гость]

Милый автор, а это очень нагло — надеяться на продолжение?
А то и вправду хочется знать набил Оскару морду Вольф или нет как прошла встреча друзей, и чем они дальше займутся : )

[Гость]

Да-да, уважаемый автор, читатели хотят проду!

[Гость]

[L]Гость в 22:40 [/L],

очень правдивая, очень зримая!

Спасибо большое. Мне нравится, когда тексты получаются зримыми.

[L]Гость в 23:18 [/L], спасибо за теплые слова

Врачи, вероятно, догадывались, кто такой номер "четыреста двадцать пятый"

Мой твердый фанон, что люди на экранах и в жизни слишком отличаются. Первая бригада еще могла догадываться (по тому в каком виде и кто привез. Оскар все же был не в том состоянии, чтобы сначала переодевать итд), а потом все стерлось. Проще поверить в том, что это просто схожий дефект (у меня вон среди знакомых есть такие люди), чем в восставшего из мертвых генерал-губернатора.

[L]Гость в 00:22 [/L], [L]Гость в 05:27 [/L], [L]Гость в 09:35[/L], спасибо за ваше внимание .
Я подумаю насчет проды. Сразу писать дальше не стала, потому что там было все как-то без пони и радуг. Но посмотрим, что получится если получится

[najdy_esli_smojesh]

Автор... ЭТО мощно! Потрясающая история, в которую верится.
Я под впечатлением. С меня тортики — вам и заказчику)))

[Гость]

najdy_esli_smojesh, спасибо большое за теплые слова. Заказчику тортик однозначно!
*ушел причесывать концовку*

[Гость]

Окончание. Спасибо читателям за стимул и еще раз спасибо заказчику за заявку.

1411 слов

***
Дверь бессовестно поддалась на восьмой секунде, лишив Оскара возможности собраться с мыслями.
Миттермайер, казалось, выплеснул все бешенство на несчастной створке: в комнату зашел абсолютно спокойный человек.
Рассматривая знакомое лицо, Оскар осознал, насколько же он соскучился. Ему не хватало бурных обсуждений, размышлений вдвоем и даже этого напряженного молчания.
- Почему ты не сказал? - Миттермайер был ужасающе невозмутим. - Почему ты не сказал, что ты жив, что все в порядке, что...
- Почему ты считаешь, что я жив? - Оскар постарался придать лицу как можно более равнодушное выражение. - Я умер. У меня...
- Заткнись, Ройенталь, - невозмутимости хватило ненадолго, и Оскар облегченно выдохнул. Такой Миттермайер был понятнее. - Я прекрасно знаю, что ты не умер. Я на себе тащил тебя в ту больницу, отбиваясь от Валькирий.
- Мог бы не тащить. Я прекрасно понимал, на что иду, - огрызнулся Оскар. Еще не хватало оправдываться за чужие подачки.
Как объяснить, что ждал, что достал те два бокала, чтобы проститься и больше никогда не видеться вновь?
- О чем ты вообще думал, когда устроил этот балаган?
- О чем я думал? - Оскар задрал бровь и посмотрел другу прямо в глаза. - Я думал о моем императоре. Ему нужен был враг, и я стал этим врагом. Если бы я выиграл, то доказал бы ему, что достоин. Помнишь? Править должен достойный, и он доказал, что я не ошибся, присягнув. Он победил меня.
- Прекрати, - Миттермайер закрыл лицо рукой и грузно опустился в кресло.
Дверь сиротливо скрипнула, качнувшись на одной петле.
- Мне сказали, что он умер, - тихо добавил Оскар. - Я не смог его оживить, прости. Если бы я умер...
- Это бы все равно не спасло его, Ройенталь. Не спасло бы.
С трудом Оскар разжал кулак и отодвинул штору, смотря в окно. Шенкопф, нахохлившись, быстро шел в сторону парка. Оскар был благодарен ему за предоставленное одиночество.
- Зачем ты вытащил, меня, Миттермайер. Лучше бы я умер, - улыбнулся Оскар. - Лучше для всех.
- Я похоронил сначала тебя, потом его, и теперь тебя я нашел, а ты говоришь, что лучше бы ты тогда умер?.. - с угрозой произнес Миттермайер, медленно вставая с кресла.
Похоже, потеря изменила друга больше, чем Оскару показалось с первого взгляда.

***
Домой Вальтер возвращался весело насвистывая. Еще от перекрестка он видел, что дом все еще стоит на месте, а у подъезда нет хоровода из пожарных и милицейских машин. Миттермайер доказал на деле свою способность быстро и не привлекая внимания избавляться от тел. Ройенталю от тела премьер-министра Нового Рейха избавить незаметно было бы сложно. Все тихо, мирно и спокойно – чего еще желать генералу в отставке?
Теоретически, во время блуждания по парку, Вальтер допускал вариант, что те двое смогут договориться, не переубивав друг друга. Все же о дружбе двойной звезды ходили легенды даже в альянсе. С другой стороны, учитывая страстную натуру Оскара, Вальтер и думать не хотел, что на самом деле их связывало. Мысль явиться в самый неподходящий момент бурного примирения, злила сверх меры.
Решив, что времени для уединения он предоставил более чем достаточно, Вальтер ускорил шаг.

Входная дверь была цела, в прихожей тоже все было чисто.
Гостиная, она же комната Вальтера, выглядела очень аккуратной, нарочито убранной. Так подростки заметают следы устроенного во время вечеринки бардака. Даже снесенная с петель дверь была незаметно прислонена к стене. Вальтер мог поспорить, что он не досчитается нескольких сувениров, но это была малая плата за то, что Ройенталь и Миттермайер сидели друг напротив друга, разделенные кофейным столиком.
- Все то время, пока я гулял, вы посвятили уборке? - улыбнувшись спросил Вальтер и кивнул на висящий на двери красный плащ. Тот выглядел несколько потрепано и, судя по всему, от погон был оторван с мясом. Конечно, форма рейховского триумвирата требовала большей сдержанности от своих обладателей.
- Должен признать, что пол вытирали в основном мной, - поморщившись, сказал Оскар и приложил стакан к виску.
Миттермайер просто кивнул, прижимая стакан с виски к разбитой губе. Наверное, говорить ему было неприятно. Попытка холодом снять отек была явно нелепой, но выглядел Миттермайер победителем.
С удивлением Вальтер понял, что немного сочувствует покойному Райнхарду - держать в узде столь прекрасно ладящих между собой друзей должно быть было довольно трудно. "Впрочем, он и не удержал", - мстительно заключил про себя Вальтер.
- Вы даже не предложите мне выпить? - Шенкопф достал из буфета стакан и, не дождавшись разрешения, налил из штофа.
Забавно, но бутылку и стаканы Миттермайер принес с собой. Сначала Вальтер даже решил, что премьер пьян в стельку, поскольку обычно люди не вваливаются в квартиры со штофами наперевес.
- Валяй, - неохотно процедил Оскар, наблюдая за тем, как Вальтер пьет.
- Выдохлось. Зачем вы это пьете?
- Не нравится, не пей, - вальяжно протянул Оскар. - И, главное, не задавай глупых вопросов.
Кажется, Шенкопф начал вспоминать, чем его так выводили из себя рейховские адмиралы: этой своей надменностью, привычкой смотреть на все свысока и цедить слова.
- Ты живешь в моей квартире, - отчеканил Шенкопф. - Ешь мою еду.
- Трахаюсь с твоим телом, - невозмутимо дополнил Оскар.
Миттермайер отчетливо застонал, потом не менее отчетливо выругался:
- Избавьте меня от подробностей вашей совместной жизни.
Дальнейшая пламенная речь вкратце передавала, что Миттермайер опечален тем, что мертвый друг не соизволил поставить его в известность, что он мертв только технически, но не фактически. Что Миттермайер, который внезапно распоряжается имуществом покойного фон Ройенталя, решил ежемесячно отчислять некоторую сумму на благотворительность, конкретнее, то на кураторство одной заблудшей души. Что если, позвонив секретарю, назвать "код четыреста двадцать пять", то с ним соединят в любое время дня и ночи. И, самое главное, что его абсолютно ни коим образом не касается чем Ройенталь занимается в своем посмертии с генералом некогда вражеской армии. После этих теплых слов, на стол полетел минимальный набор документов на новую личность и две упаковки линз.
Оскар молча выслушал, после чего в не менее цветистых выражениях сказал, что именно он думает о подачках и о цветных линзах, которые он никогда в жизни не носил и носить не собирается.
Атмосфера неотвратимо накалялась: Миттермайер сжимал и разжимал кулаки, хмурил брови и, кажется, пытался пускать дым из ноздрей. Оскар пребывал в тот самом наплевательском состоянии духа, когда окружающим, например самому Шенкопфу, хотелось ему врезать особенно сильно.
Взвесив все "за" и "против", Вальтер положил руку Оскару на плечо.
- Ты будешь носить линзы, эээ... Кристиан Йоргенсен, - с некоторым сомнением в голосе закончил Вальтер. - Дурацкое имя.
- Оно мне не подходит! - Оскар демонстративно скрестил руки на груди, давая понять, что разговор ему не нравится категорически.
Миттермайер немного истерично рассмеялся и развел руками.
- Ладно, Кристиан, - ультимативно продолжил Шенкопф. - Ты будешь носить эти линзы, потому что если тебя узнает хотя бы одна журналистская сволочь, копания в грязном белье не избежать. Они будут рыть до тех пор, пока не найдут.
- А у тебя есть что найти, - снова прижав стакан к разбитой губе, поддакнул Миттермайер.
Оскар сидел мрачнее ночи, и в дальнейшем разговоре практически не участвовал. Только перед уходом гостя, Оскар отмер на несколько секунд, когда уже в дверях, Миттермайер погрустнел, осунулся и стал казаться старше своего возраста.
- Эва назвала его Феликс, ты не против?
- Мне жаль, что его биологический отец умер, - сказал Оскар, глядя куда-то мимо собеседника. - Но я уверен, что будь он жив, то был бы счастлив, узнав, что у его ребенка есть нормальная семья.
Прощание вышло скомканным.

***
- Не волнуйся, - Вальтер неуклюже поправил воротничок сначала себе, а потом спутнику. Похоже, стоило соглашаться на более пафосный, но более уместный шейный платок. - Все дети делают это. Все дети заканчивают детский сад. Поверь мне, ты правильно сделал, что приехал. Когда дело дойдет до внуков, ты уже будешь слишком стар, чтобы получать от этого настоящее удовольствие.
- Мне хватает твоего внука, - Оскар презрительно скривил лицо, но не шелохнулся, жадно вглядываясь в окна холла. Где-то там Феликс строился в линейку с остальными детьми, чтобы выйти и поприветствовать родителей, приехавших посмотреть выпускной. Сразу после праздника Миттермайер предложил всем вместе поехать отдыхать на спортивную базу в двух часах езды. Оскар, поддавшись на уговоры Вальтера, согласился, но теперь отчаянно хотел исчезнуть.
- Тому всего два года. Феликс гораздо взрослее. Он очень разумный и уравновешенный мальчик. Весь в отца, - Вальтер не удержался от шпильки.
- И что я ему скажу? Что последние пять лет живу с бывшим врагом в одной койке, срываюсь под поддельной фамилией и вообще чуть не убил человека, который его растит?
- Ты все усложняешь, - как можно добродушнее проворчал Шенкопф. - Он тебя даже не узнает. С чего бы ему тебя узнавать, если ты мертв?
Оскар повел плечами, показывая, что ему неприятен и разговор, и солнечный день, и двор детского сада, который стал быстро заполняться детьми.
- Пошли, я наконец-то увидел Миттермайера. Встанем рядом.

- Феликс, ты был лучше всех! - Вольф подхватил сына на руки и закружил в воздухе, после чего поставил его на землю и торжественно сказал - Познакомься, это дядя Кристиан.
- Очень приятно, дядя Кристиан, - Феликс очень серьезно протянул руку для рукопожатия и Оскар не менее серьезно ее пожал, после чего они синхронным движением поправили волосы.
Вальтер и Вольфганг грустно переглянулись. Отпуск обещал быть долгим.

[Гость]

после чего они синхронным движением поправили волосы.

Яблочко от яблоньки недалеко ябнулось )))

Главное, чтобы во всём остальном Феликс пошел в Вольфа.

[Гость]

Главное, чтобы во всём остальном Феликс пошел в Вольфа.

Конечно, воспитание значительно определяет наше поведение, но не во всем. Главное, имхо, чтобы Феликс был счастлив, а уж на кого он будет походить... )))

автор

[Гость]

Лишь бы ты, сынок, хорошо учился Лишь бы по бабам не ходил как биологический папа.

[Гость]

Лишь бы по бабам не ходил как биологический папа.

угуг. или по мужикам как биологический папа

[Гость]

или по мужикам

Не просто мужикам, а розенриттерам!

[Гость]

Не просто мужикам, а розенриттерам!

ну по розенриттерам это вообще край!

[Гость]

Люди, вы меня провоцируете. Я представляю выросшего Феликса с уползшим Блюмхартом. И рожи Оскара и Вальтера.

[Гость]

ЗЫ - это был заказчик.

[Гость]

Я представляю выросшего Феликса с уползшим Блюмхартом. И рожи Оскара и Вальтера.

особенно рожи доставляют.
но можно еще развести Юлиана (ну то есть понятно, что его надо сначала женить, а потом развести) . "Твой папенька был прав, когда говорил, что все бабы стервы". " А с чего это ты называешь его папенькой??" и дальнейшее выяснение отношений у кого больше, быстрее, выше, сильнее, длиннее итд.

[Гость]

Ыыы, люди, вы что делаете: прочла текст — чудесная история, наполненная теплом и легким юмором , прочла коментарии под ней — ржу как конь, остановиться не могу

Автор, они у вас такие живые, такие объемные! Встреча Вольфа с Оскаром прадива и прекрасна, и Вальтер ушедший в парк — очень тронул этот момент. Ну и окончание про Феликса представляю, как Ройенталя уламывали : )

[Гость]

[L]Гость в 15:00 [/L], спасибо большое! Автор очень рад, что получилось.
Комменты для ЛоГГа это святое!
Вальтер сбежал, чтобы не путаться под ногами и чтобы не увидеть. От части он был готов вернуться и в пустую квартиру тоже.
Ройенталь либо проспорил, либо его взяли на слабо

[Гость]

Сижу. Читаю. Наслаждаюсь. Перечитываю снова и снова. Жмурюсь от удовольствия, как лежащий в тенёчке кот. Ожидаю продолжения. И вот оно - встреча двух друзей. Чуточку ангста, немножко флаффа... и чего-то не хватает. Чего-то очень важного. А сегодня вдруг понимаю, что мне не хватало Миттермайера. Ну куда же одна половина Двойной Звезды без другой? И Музу прорвало. Получился то ли вбоквел, то ли взгляд со стороны. Короче, что выросло, то выросло.

С глубокой благодарностью глубокоуважаемому Заказчику за эту заявку и дорогому Автору за его, не побоюсь этого слова, шедевр посвящаются эти

1213 слов. Надежда умирает последней, или боль Ураганного Волка. Ангст, АУ. НЕ слэш!

Ройенталь жив. Жив! Его превосходительство гросс-адмирал Миттермайер, премьер-министр Нового Рейха, обмяк в кресле, комкая в одной руке письмо, а другой схватившись за грудь. Ещё год назад сердце не напоминало о себе. Год назад... почти год назад кайзер Райнхард вернулся с Урваши, обвинив генерал-губернатора Оскара фон Ройенталя в покушении на свою особу, а тот поднял мятеж. И Ураганного Волка послали усмирять...

***

Живой. Друг жив. Тогда врачи ничего толком не обещали. «Сделаем, что сможем. Но пациент в коме, сами понимаете...» Волк не понимал, и врач кратко и доступно обрисовал ситуацию. «Жизнь вашего друга висит на волоске. Он сейчас находится на тонкой грани между жизнью и смертью, и пока трудно сказать, что переборет. Сколько это будет продолжаться, неизвестно. Это зависит не только от усилий бригады реаниматологов, но и от самого больного. Насколько силён его организм, насколько велика его воля к жизни... больной должен сам захотеть жить». Врач деликатно умолчал о том, что прибывший пациент, судя по всему, жить не хочет. Иначе бы не довёл себя до такого плачевного состояния. Ураганный и сам это видел. Своими собственными глазами. Бутылка виски на столе, два полных стакана. И виноватый голос ройенталева ординарца: «Гросс-адмирал Ройенталь очень ждал вас, ваше превосходительство». «У больного есть семья?» — интересуется врач. У Оскара давным-давно не было семьи. Ему не нужна ни эта... фройляйн, ни ребёнок. «Скажите ему, — в горле пересохло, и Вольф не узнаёт свой голос, — не сейчас, потом, когда окрепнет. Скажите, что Волк очень ждёт. А виски мы выпьем вместе».

***

Как удалось обмануть остальных адмиралов и Райнхарда, послав на Феззан отчёт о смерти мятежного гросса, — Миттермайер и сам потом удивлялся. Никогда у него не получалось толком врать, а тут — шутка ли — самому кайзеру. Но жизнь Оскара была дороже. Кажется, Оберштайн что-то подозревал, но до правды не докапывался. И на том спасибо.
Вольф никому не говорил о том дне. Даже Эве. Только иногда звонил тому самому врачу и справлялся о здоровье пациента. Врач выполнил просьбу гросс-адмирала, и Ройенталь вскоре вышел из комы. Это было... да, начало марта. Ройенталя перевели из реанимации в отделение интенсивной терапии, а потом в обычную палату. Миттермайер начал было прикидывать, что делать с другом после выписки, но кайзер Райнхард сошёлся в решающей битве с флотом Изерлонской республики. Место главнокомандующего флотом было возле его величества. За всей этой военной суетой хлопоты о Ройентале отошли на задний план. Тем более что до выписки тому было ещё далековато. Вот Миттермайер и не звонил. А когда позвонил вновь...

***

Теперь он знал, на что похож Гьяллархорн. У рога Хеймдалля такой же усталый и низкий голос.
В тот вечер Волк напился так, как не позволял себе очень и очень давно. По крайней мере, при Эве. И было страшно и невыносимо смотреть на Феликса, представляя на месте его лица другое, с разноцветными глазами. Обожжённое, изуродованное до неузнаваемости. Миттермайер как наяву видел Ройенталя, задыхающегося в дыму, Ройенталя, укрытого казённой простынёй.
Эва поначалу смотрела с беспокойством, а потом подошла, обняла за шею. Погладила по волосам. И напряжение последних месяцев, и сегодняшний ужас схлынули, выплеснулись в стоне, больше похожем на вой. И в глухих рыданиях, которые Волк не мог — да и не хотел — сдерживать. Тому придурку, что в этот момент заявил бы, дескать, мужчины не плачут, Вольф бы без раздумий выбил зубы и свернул челюсть. В ту ночь он признался жене во всём. И в обмане кайзера, и в звонках в Хайнессенполис. Эва слушала, прижимая его голову к груди, перебирала волосы, пока муж не успокоился и не заснул. «Не думай о плохом. Ведь тот врач больше не лечил господина Ройенталя. Он мог и ошибиться. Возможно, господин фон Ройенталь остался жив. Тебе нужно полететь на Хайнессен и всё узнать самому». Так сказала его мудрая жена, и Миттермайер согласился.
Сложнее было измыслить благовидный предлог для визита на Новые Земли. Он уже хотел покаяться перед Райнхардом и во всём ему признаться, но кайзер умер. Поездка оказалась отложена на неопределённый срок, поскольку её величество назначила гросс-адмирала Миттермайера премьер-министром, и нужно было впрягаться, вникать, разбираться... А с Хайнессена не было никаких вестей.

***

Вольф ещё надеялся, но с каждым днём надежда, и без того призрачная, таяла, сменяясь глухой тоской. Миттермайер слишком хорошо знал друга. Если Ройенталь остался жив, а почти все больничные документы сгорели (об этом сказал врач), он может оказаться в любом другом госпитале. И назваться любым именем. Бесконечно держать его не будут, подлечат — и катись на все четыре стороны. Это Ураганный знал на собственной шкуре. Вот чего он не знал, так это того, куда денется Ройенталь (или как он теперь зовётся?). Куда пойти человеку без денег, без знакомств, если он оказался один в чужом городе? А если этот человек ещё и обожжён, изуродован? Или (сохрани Один!) — искалечен? Что тогда? Да если даже и здоров — что умеет аристократ, привыкший воевать? В благотворительный фонд, каких развелось в последнее время, Ройенталь не обратится. Он скорее удавится, чем унизится до подачек.
А лето кончилось. Зарядили сентябрьские дожди, мелкие и противные. В такие дни Миттермайер старался не смотреть в окно. Не думать о близкой стылой слякоти и осенних ливнях. И о том, что будь Ройенталь жив и здоров, он бы обязательно послал весточку. Глухая тоска постепенно уступала место отчаянию. Днём на службе для подобных мыслей не оставалось времени, но дома... Феликс всё больше походил на родного отца, и, глядя на уверенно топающего по ковру малыша, Вольф вопреки здравому смыслу иногда надеялся на то, что Оскар жив. Жив, просто решил начать жизнь «с нуля», оставив мятеж, любовницу, службу кайзеру Ройнхарду в прошлом. Оставив в прошлом и бывшего друга. Но пусть так, пусть как угодно, лишь бы знать точно, что Ройенталь жив!

***

И вот она — весточка от бывшего врага. Письмо, чуть не затерявшееся среди сотен других. «Считаю своим долгом уведомить вас, — сухо сообщал генерал Шенкопф, — что ваш друг Оскар фон Ройенталь жив, относительно здоров и в настоящее время проживает в моём доме по адресу...» Это было слишком невероятно, чтобы оказаться ложью или ловушкой. Да и не стал бы бывший командир розенриттеров подстраивать такую ловушку. Не его стиль. Ройенталь жив и относительно здоров... Даже тогда, когда с контр-адмирала Вольфганга Миттермайера сняли все обвинения и освободили из тюрьмы, он и то не испытывал такой радости и облегчения. И сердце тогда не кололо.
Отдышавшись и выпив воды, Волк продолжил чтение. Пациент номер четыреста двадцать пять — как это похоже на Оскара! Из конверта выпали несколько небольших фото. Видно, что сделаны любителем и украдкой, но какое это сейчас имело значение! Ройенталь, моющий посуду; Ройенталь с чашкой кофе в руках; Ройенталь, рассматривающий этикетку на бутылке своего любимого коньяка. Ройенталь в толстовке, стоящий у перил моста и задумчиво смотрящий на воду. Пожалуй, даже слишком задумчиво.
Миттермайер аккуратно сложил фотографии в конверт (руки почти не дрожали), а конверт сунул за пазуху. Так надёжнее. Теперь у него была цель. И Вольф знал, как её добиться. Только бы кайзерин согласилась!

***

Все необходимые документы и несколько упаковок контактных линз (Миттермайер никак не мог решить, какие больше подходят, и купил и голубые, и карие) были готовы ещё с весны. Эва улыбалась сквозь слёзы, обнимая на прощание. Господин премьер-министр отправлялся с инспекцией в Новые Земли. А за пазухой Волка лежало письмо с заветным адресом. Письмо, подарившее надежду на чудо.

***

...Дверь слетает с петель. И вот он стоит — бледный, похудевший. Живой. Стоит только руку протянуть, чтобы коснуться знакомого плеча. Но Миттермайер просто смотрит, запоминая и заново узнавая каждую мелочь, каждую чёрточку знакомого лица. Ройенталь...

[Гость]

А про саму встречу?
И еще я не понял — что, Вальтера никто не навещал? Ни дочка, ни с кем он служил, ни любовницы? Мог бы дамами поделиться с Оскаром по дружбе.

[Гость]

А, нашел встречу.
Дверь-то за что?

[Гость]

Гость с вбоквелом, очень здорово вдохновлять людей на истории! Я очень рад!
Ваш миттермайер действительно глубоко переживает даже не мятеж и уход райнхарда, а окончательное расставание с другом.

Гость с дверью, к Вальтеру приходили. Я описала только визит аттенборо и известие о смерти райнхарда. Все описывать - роман бы вышел))

Женщины было бы не к этой заявке, да и... По моему фанону ромео с возрастом поутих, а после больницы, комы, без денег и с потрепанным моральным состоянием..... Вызывал бы у женщин жалость. А это не его типаж (в моем фаноне)
Дверь - за все хорошее. Нехрен было прятаться))

[Гость]

А, нашел встречу.
Дверь-то за что?

Дверь - потому что так сказано в продолжении основного Автора. И сама встреча у него там же описана. Нет, в принципе могу дать своё видение данной ситуации, но зачем? И так всё написано и прописано достаточно убедительно, ярко и чуточку трогательно. Единственно, что меня не устроило, - это долговременность связи Оскара и Вальтера. И это два известных бабника! Сугубо ИМХО, подобного рода секс показан в терапевтических дозах, для облегчения взаимопонимания и адаптации Ройенталя к новой жизни. Хотя чего только на свете не случается...

Мой текст идёт параллельно двум первым частям - про Вальтера и Оскара в больнице, а затем в квартире Шенкопфа, и заканчивается приездом Миттермайера. Хайнессен и Феззан, реальное положение дел Ройенталя и то, каким оно видится Вольфу. И (раз уж мы все болеем фандомом, созданным Танакой-сенсеем и японскими анимешниками ), получилось по сути этакое своеобразное хокку, где Оскаро-Вальтеровские взаимоотношения - теза, мои (то есть Вольфовы переживания) - антитеза, а продолжение, где они все втроём ищут пути выхода из ситуации и превращают Оскара в Кристиана Йоргенсена - вывод и озарение. Вот как-то так.

Автор вбоквела