Ж–49

[LoGH One String]

Оскар фон Ройенталь|(/) Вольфганг Миттермайер. АУ, таймлайн -преканон после ареста и освобождения Вольфа. Вольф получает весть о гибели семьи, случившейся в результате ночного пожара (или поджога). Ураганный уходит в запой, а потом начинает искать смерти на войне, в кабацких драках и т.п. Оскар старается быть рядом, прикрывает его как может, но в конце концов не выдерживает. "Миттермайер, если хочешь умереть - твоё право. Только вначале убей меня. Я не стану сопротивляться и не смогу без тебя жить". (естественно, оба сильно подшофе). Чем закончится дело - мужским разговором и победой дружбы или же постелью - на усмотрение автора. А+

@темы: Вольфганг Миттермайер, Оскар фон Ройенталь, выполнено, Юлиан Минц, джен

Comments

[Гость]

Действующие лица: помимо Оскара фон Ройенталя и Вольфганга Миттермайера упоминаются фрау Эва и Миттермайеры-старшие, родители Оскара, а также ОМП, ОЖП.
Жанр: АУ, джен, ангст, философия, hurt/comfort. POV Ройенталя.
Предупреждение: смерть персонажа. Курсивом выделен флэшбек.

1120 слов

В рейхсшпрахе слово «смерть» мужского рода, но Оскар фон Ройенталь всегда представлял её женщиной. Говорят, жизнь многолика. У Смерти тоже немало масок.
Она может прийти незаметно, во сне или в горячке боя, когда человек даже не успевает осознать её приход. Такой Оскар увидел её впервые, когда ушла мать. Так позднее гибли его товарищи по десанту. Она может стоять рядом с неизлечимым больным, неотступно следовать за ним. Порой смерть рядится в одежды закона, направляя топор палача или полёт пуль. Но изредка, как всякая женщина, она может позволить себе каприз. И тогда топор промахивается мимо шеи, верёвка рвётся, а расстрел заменяют каторгой или тюрьмой. Иногда пуля милосердней. Но Смерть жестока. Она играет с выбранной жертвой, не давая уйти за грань. Не давая забыть о себе. Луч бластера проходит по касательной, нож рассекает воздух в полудюйме от головы, пуля попадает в другого. Того, кто стоял рядом. Или просто очутился не в том месте и не в то время, как тот паренёк, умерший сегодня в переулке.

Генрих Дихт. Студент. Возвращался с вечеринки домой. Весёлый, бесшабашный. Совершенно штатский. Безоружный. Почему он бросился на выручку незнакомым людям? Потому что был пьян? Или привык защищать слабых? Через полмесяца Генриху бы исполнилось двадцать. Так сказала младшая сестра, когда Ройенталь пришёл к ним с соболезнованиями. Она много говорила о брате, сбивчиво и бестолково, всхлипывая и шмыгая носом, распухшим от слёз. Смотрела куда-то мимо, а Оскар слушал. И Генрих был в этой комнате. Живой, со всеми своми влюблённостями и улыбками, мечтами и маленькими безделушками в подарок. Он любил жизнь и никогда не задумывался о смерти. Она любит забирать таких — юных, задорных, жизнерадостных, живущих каждым мигом. Оскар знал, что скоро эта девочка останется сиротой. Смерть звучала в крике фрау Дихт: «Мальчик мой! Генрих, сынок!..» И она же смотрела из глаз разом постаревшей женщины, когда Ройенталь уходил.

***

Такие же глаза были у Миттермайера, когда пришло письмо. Неверие, потрясение... пустота. Он пил несколько суток у себя в каюте. Если бы тогда Оскар был с ним... Если б не тот проклятый срочный вызов в штаб флота... А когда он вернулся — прежнего Миттермайера больше не было. Смерть, из чьих рук Оскару удалось было вырвать добычу, отомстила. Она жестока и коварна. Бьёт в спину, когда жертва не ждёт удара. Смерть ревнива. Она отбирает самое дорогое, чтобы человек думал только о ней. Мечтал приблизить её приход. Но, как всякая кокетка, смерть убегает от слишком назойливого кавалера. То приближается так близко, что слышен шелест белых одежд, то брезгливо отталкивает. Стерва.

Почерневшие стены, провалы окон, полуобвалившаяся крыша... Ройенталь редко бывал дома у Миттермайеров. Не хотел привыкать к теплу и уюту. К осторожной (всё-таки аристократ — не ровня мещанам) заботе фрау Миттермайер. И всё равно Оскар с куда большей охотой увидел бы на месте родного дома Вольфа свой родовой особняк. Огонь не пощадил ни клумбы перед домом, ни большую часть сада, который так любили родители Вольфа. И где сам будущий Ураганный признавался в любви фройляйн Эве. Он сам однажды об этом рассказывал. Лишь в дальней части сада, примыкавшей к соседской ограде, уцелело несколько деревьев и кустов. При виде чайной розы с двумя цветками Волк упал на колени и завыл. Страшно, по-звериному, с такой мукой, что Оскару стало жутко. Словно оборвалась натянутая струна, что Ройенталь ощутил в теле друга перед домом. Они стояли рядом, касаясь друг друга, и Оскар чувствовал напряжение Миттермайера. Расспросы соседей почти ничего не дали. Всё случилось ночью, в самый «волчий час», как называли это время древние. Никто не успел спастись.
Хорошо, что Миттермайер не был на похоронах. Рехнулся бы с горя. Тогда, в саду, друг прошёл по самому краю безумия. Это ведь тоже смерть, хоть и не полная. Обошлось. Волк принёс эти розы на кладбище. Положил их на могилы матери и Эвы. Оскар делал вид, что не замечает слёз друга. Сам он при известии о смерти Ройенталя-старшего испытал огромное облегчение. И отчасти досаду, поскольку событие произошло весьма не вовремя. Впрочем, смерть редко приходит тогда, когда этого хотят. Она сама выбирает время и место.
Через два дня, уладив формальности с получением наследства, они вернулись на базу.

***

Это было почти полгода назад. Полгода длится эта погоня за смертью. Несколько раз Ураганный почти настигал её, и Ройенталю стоило больших трудов вклиниться между ними. Как в том баре два месяца назад. Тогда случилась пьяная драка с поножовщиной, и Волк полез разнимать противников. Отделался длинной царапиной на боку, а потом долго сидел с рубашкой в руках, вспоминая жену. Ну почему она решила погостить у родителей? А Оскар слушал это в тысячный раз, мысленно благодаря богов за то, что успел. Попойки, драки в общественных местах... сколько раз Ройенталю приходилось забирать друга из полицейского участка, он не считал. А недавний дебош в борделе? Скажи кто Оскару полгода назад, что примерный семьянин Миттермайер способен на подобное, он бы рассмеялся. Сейчас смеяться не тянуло. Злиться на друга тоже не получалось. Ройенталь просто устал.
Последние полгода вымотали, выжали обоих, а сегодняшняя — уже вчерашняя — нелепая гибель постороннего мальчишки помогла это озознать. В догонялках со смертью побеждает смерть. Рано или поздно. Ройенталь понимал, что однажды не успеет. Одно неверное движение, упущенная секунда, единственный промах — и он вновь останется один, как до знакомства с Волком. Оскар не хотел оставаться в одиночестве. Просто не смог бы.
Решение в усталую голову пришло само, и было таким простым и логичным, что Ройенталь поразился, как раньше не додумался.

***

Часовой пропустил контр-адмирала фон Ройенталя на «Беовульф». Выглядел друг паршиво: небритый, с опухшей и помятой рожей, всклокоченный. Похоже, он вообще не ложился.
- Он умер, да? Тот парень?
- Да. Генрих Дихт скончался в больнице. Я уже выразил соболезнования родным.
- Спасибо. Генрих Дихт... Он погиб из-за меня! Из-за меня, Ройенталь! Другие умирают, а я... Я не могу! Не могу так больше... Он был совсем мальчишка! Ройенталь! Ройенталь, что ты делаешь?
Вместо ответа Оскар положил на стол миттермайеровский бластер.
- Митттермайер, если хочешь умереть... если ты думаешь, что твои родители и фрау Эва обрадуются — давай. Стреляйся. Только вначале пристрели меня. Я не стану сопротивляться.
«И не смогу без тебя жить», — добавил он мысленно.
Миттермайер смотрел на бластер... на Оскара... снова на бластер. Протянул руку... и почти сразу отдёрнул, будто ожёгшись.
- Они... не обрадуются. Мама... она всегда хотела, чтобы я... чтобы мы с Эвой жили долго и счастливо, — и разрыдался. Но это были уже другие слёзы, не те, что возле могилы. Оскар почти физически чувствовал,как вместе со слезами Волка покидает боль. Она ещё вернётся, и не раз, но будет гораздо слабее. Безумные гонки со смертью закончились. И отчего-то хотелось плакать самому. От облегчения. Но об этом он тоже никогда не расскажет.
А потом весь остаток ночи они говорили и пили. Пили и говорили, перебивая друг друга. Выплёскивая всё, что накопилось в душе за эти полгода. Всё горе, всю боль, весь страх. Шестимесячный кошмар закончился. Миттермайер возвращался к жизни. А вместе с ним возвращался Оскар фон Ройенталь.

[DarkLordEsti]

Это... это просто нет слов! Настолько цепляюще... жизненно... в это верится...

[Гость]

Это было офигенно!

[Гость]

DarkLordEsti, Гость в 19:10, большое спасибо! Особенно за

жизненно... в это верится...

Если читатели верят в рассказанную историю, значит, автор не зря старался!

А.

[Гость]

отлично получилось
и спасибо за вдохновение

455 слов, неполное соответствие заявке.


- Посмотри на меня!

Вольф послушно поднимает на него две опухшие щелочки. Невидящий, расфокусированный взгляд устало скользит по пристанищу запойного пьяницы, в которое превратилась чудом уцелевшая подсобка, - все, что осталось от двухэтажного особняка. Скорее всего, друг даже не понял, кто перед ним, в большей степени отреагировав на приказной тон, нежели на знакомый голос.

- На ноги, солдат!

Это не совсем правда. Вольф не знает еще, но из армии его выставили, с позором. Ничего личного, - учитывая количество наломанных дров, хорошо, что в саботаже не обвинили.

Оскар до крови прикусывает губу. Два месяца. Два долбанных, самых длинных в его жизни месяца, за которые можно успеть пустить жизнь под откос.

Повинуясь голосу, Вольф пытается встать. Ноги не слушаются. Оскар подставляет плечо. Да, так и должно быть. Все в порядке. Все будет хорошо, однажды.

Оскару страшно. Он видел эти глаза. В них пусто. Стоит ли себе врать?

Только два месяца. Смерть не исправить. Его не было рядом, когда это произошло.


Знакомый щелчок замка. Хвала всем богам, у него только приходящая прислуга, и у той сейчас выходной.

Пройдя на кухню, Оскар бросает шипучую таблетку в стакан с водопроводной водой, столовой ложкой размешивает осадок. Сколько надо заливать в себя спирт, чтобы лицо здорового мужика расцвело землисто- синюшными пятнами?

Два месяца. Он знает, теперь.

Вольф не хочет принимать лекарство. Он морщится, как ребенок, пытается отбиваться, и Оскару приходится одной рукой зажать тому нос. Для себя у него есть початая бутылка коллекционного коньяку, и, поддавшись импульсу, он хлебает с горла.

Целых два месяца, пока ему выдали разрешение. Он дезертировал бы, но тяжело выбраться с Изерлона пешком.

Друг тихо сопит в кровати. Коньяк закончился, все четыре бутылки, но Оскару и вино подойдет. Ночь на дворе, выбирать не приходится.

Бокал трескается в руке. Красное вино смешано с кровью. Интересный получается вкус…


- …Оскар! Оскар! Ты что? Посмотри на меня!

Он послушно пробует приоткрыть глаза. Тяжело. Понятно только, что какой-то дикарь трясет его за плечо. Заросший, патлатый, тот чем-то похож на взъерошенного воробья, - и на удар воробьиной лапы похожа нетвердая выданная ему оплеуха. В голове пусто и гулко. Должно быть, на Вольфа сейчас смотрят две щелочки.

Трясущаяся, как у старика, рука с обломанными грязными ногтями протягивает ему дымящийся пузырями стакан. Неужели… Вольф помнит, где в этом доме аптечка?

Взгляд, - ему показалось, или в нем есть что-то живое? Перепуганное? Насмерть? Прямо как он вчера? Понятно, почему, - на полу красная лужа, и он в ней перемазался. Рядом… ой, он не помнит, как его вырвало. Оскар морщится. Хозяйская спальня похожа на…?

- Оскар! Не смей больше так! Со мной!

Серые глаза друга горят человеческим теплом. Оскар улыбается. Больше не страшно. Наоборот, хочется посмотреть.

- Миттермайер, хочешь умереть - твоё право. Только вначале убей меня. Я не стану сопротивляться и не смогу без тебя жить.

[Гость]

отлично получилось
и спасибо за вдохновение

Спасибо! Когда твоя работа будит чужое вдохновение - это всё равно что медаль. А учитывая, насколько ярко, сильно, кратко и точно вышло (ох, а за зеркальную композицию и повторы вообще отдельный жирный плюс! ) - это... Это выстрел в "яблочко". Это картина, написанная словами. Даже две. "Приведение в чувство Миттермайера" и "Пробуждение Оскара".

Реально дыхание перехватило и хотелось кричать от боли вместе с Вашими героями.

Автор №2, спасибо за этот подарок!

Впечатлённый Автор №1.

[Гость]

Мне очень приятно, что Вам понравилось.
И да, без Вашего исполнения ничего этого не было бы. Так что, подарок наполовину ваш собственный.

а2

[Гость]

А2,

А1

[Magnus Bane]

Очень пронзительно. Даже не знаю, что больше понравилось - первое или второе исполнение