админ один, модеров нет
АУ, Оберштайн может не просто просчитывать события, а обладает даром предвидеть будущее, но у этого дара существуют ограничение: срабатывает раз в полгода, или не показывает события, в которых будет участвовать сам Оберштайн, или вообще как у Кассандры — если говорить о том, что произойдет прямым текстом, то никто ни за что не поверит, или еще какое-нибудь условие (на выбор автора). Как это повлияет на события Легенды.
(и, если возможно, то не сплошной ангст)
(и, если возможно, то не сплошной ангст)
-
-
04.12.2015 в 17:14206 слов.
Человек и смерть.
За плечом Лоэнграмма проявляется до боли знакомая фигура… Ах, да, полгода прошло. Сегодня они будут говорить опять, не произнося ни слова. Она – улыбнется приветственно темнотой глубокого капюшона, он – на миг прикроет глаза, приветствуя. Фигура упреждающе поднесет костлявый палец к гипотетическим губам, почти шутливо – старая традиция их общения. Оберштайн – дернет уголком губ. В такие моменты он завидует умению Мюллера улыбаться одними глазами, но – что не дано, то не дано. Для этого, наверное, нужны живые глаза – у слепца Пауля эти органы отсутсвуют невероятно давно.
Смерть из-за плеча императора улыбается заговорщиски: у них общая тайна и императору знать не следует на что так пристально смотрит его министр. Пауль знает, что ему остались считанные часы, а костлявые руки уже покоятся на его плечах – не императора. Ему не страшно.
Пауль нелепо застынет за секунду до взрыва – ослепительно яркого, на мгновение заполнившего собой помещение, высветлившего малейшую тень, притаившуюся в пыльном углу, огромным игривым щенком перевернувшего мебель, лизнувшего огненным языком шторы и совершенно по-собачьи прихватившего за бок нелепую человеческую фигурку, слишком непрочную для таких игр. Пауль этого не увидит – перед ним будит маячить с детства знакомый оскал. Он знал, что на этот раз коса свистнет для него. И почему-то было безумно жаль приблудившегося пса, который так и не дождется хозяина.
-
-
04.12.2015 в 17:49-
-
04.12.2015 в 17:55Спасибо!
-
-
05.12.2015 в 00:18а.
-
-
05.12.2015 в 00:46223 слова.
Еще-не-министр Оберштайн тоскливо опускает веки, твердя себе: так надо. Так – надо. Надо, чтобы рыжий мальчишка, уже адмирал, сгинул в нелепом, необязательном, несчастном случае. Оберштайн знал, что иначе мальчишка предаст. Не сразу, не со зла, но в самый неподходящий момент. И вьются тени еще не построенных, но уже таких жилых кораблей, растворяясь в огненном вихре… Один-из-многих, Оберштайн, этого не видит, конечно – он ничего не видит и дорогие протезы дают ему не зрение нормального человека – что-то отдаленно похожее. Не то. Он никого не запоминает зрительно, но хватает и иных чувств. Он знает, как будут пахнуть горелым пластиком и металлом уничтожаемые корабли. Он будет на одном из них. Его не будет ни на одном из них. Их не будет.
Его превосходительство тоскует, его превосходительство сходит с ума. У его превосходительства появился еще один шанс.
Перегруженная память выдает что-то несусветное, выплетая из нитей вероятностей нелепо-дикий ковер, испещренный густым красным. Красный – в серый, на полотне расцветает избело-желтый цветок взрыва, кроваво-красное увядает, скукоживается – не до конца. Его нить – смешная, перекручено-нелепая, шарахающаяся по ковру, не в силах выбрать куда приткнуться – все ей не по нраву. Золотоволосый мальчишка, вроде так называется это – наивно-надменен в своем стремлении выглядеть взрослым циником. Это пройдет. – думает Пауль – Это придет – и не надо будет притворяться. Это не произойдет никогда. Паулю самую чуточку страшно. Он думает: куда же его приведет эта игра? Пауль знает, что надо говорить.
-
-
05.12.2015 в 09:27заказчик
-
-
05.12.2015 в 11:25Смерть скалилась из-за угла. Слепой мальчишка вежливо обошел старую знакомую, укоризненно помахавшую пальцем: "ай-яй-яй, не иди туда". Пауль - послушный мальчик. А вскоре из закоулка раздается душераздирающий скрип обвалившейся балки и вопль какого-то бедняги. Пауль знает, что последний.
Смерть скалилась, как-то даже привычно, из-за плеча Лаэнграмма - совсем мальчишки еще - и ждала. Пауль знал, что дождется. Знал, что скоро. И знал, что из-за его плеча выглядывает тот же, до боли знакомый, оскал и вот-вот свистнет, небывало близко, коса, срезая на какой-то жалкий час раньше - его жизнь. А министр Оберштайн передавал дела и сыпал распоряжениями на "непредвиденный" случай.
Военный министр с великолепным апломбом вытолкал обступивших полупрозрачного кайзера врачей, Пауль думал, что его сын мог бы быть таким же, что до чего же жаль, что не его задача, не его право прогнать смерть от изголовья, разве что выменять последние жалкие минуты. Он бы хотел, хоть и давно все просчитано и измерено, хоть Лоэн... нет, уже - Райнхард. Если бы у Пауля был сын, он ни за что бы не назвал его так. Но кайзер и не его сын. К счастью. Пауль вовсе не уверен, что смог бы подтолкнуть собственного ребенка к этой славной и гибельной дороге.
Но как же, по-человечески, жаль. Не министру, отстраненно припоминающему все ли он сделал как надо и против воли просчитывающего риски, против предчуствия - низкие. Неужели - предательство? Впрочем, скоро он все увидит сам. Ни к чему торопиться.
Министр хмурится, а Пауль, с острым ощущением новизны, готовится сказать величайшую глупость - не больному мальчишке, фигуре у изголовья: "Я тебя вижу". Чужая смерть укоризненно качает головой и прикладывает палец к губам, отступая: "Тебя заберу". Пауль смеется: "так вот оно что..." - и кивает. Давно пора.
Оберштайн завершает доклад.
-
-
05.12.2015 в 14:22заказчик
хотя мне немного не нравится сравнение Райнхарда с сыном, но это личные заморочки моего виденья обоих
-
-
05.12.2015 в 22:29-
-
06.12.2015 в 23:34-
-
11.01.2017 в 22:26Лоэнграмма однажды спросят: «Хотите исправить?», не сразу, потом, когда отчаянно-рыжий отпрыск с отличием закончит кадетский корпус. Он ответит спустя годы. И не удивится, когда в каком-то из многочисленных снов, знакомая рука ухватила его и повлекла по сломам времен, навстречу тому самому шансу. Он не удивится почти, когда что-то красное капнет под ноги, лишь прикроет на миг глаза, чтобы распахнуть их в том самом зале. Когда выкрикнет приказ охране быстрее, быстрее, пока есть время. Когда советник – еще пока советник – зайдется кровавым кашлем, судорожно цепляясь за спинку кресла и пачкая обивку. А адмиралы, замрут, словно в каком-то трансе, когда он, больше ведь некому, заорет срывая голос «Врача!», с ужасом понимая, что исчезают, рассасываются в памяти те не случившиеся еще годы, что он даже как сына зовут не помнит, только что тот отчаянно-рыжий, как… Зигфрид? Верно, заснул на миг с открытыми глазами, вот и приснилось – вон же Зиг, рядом стоит, волнуется, все ли в порядке… Да, славно, что покушение сорвалось, а все Оберштайн со своим «без оружия, без оружия»…
- Я убью вас. – сказал Кирхайс чрезвычайно серьезно, прижав к животу больного пневмошприц. – Убью вас и избавлю Райнхарда от вашего тлетворного влияния.
Советник устало прикрыл глаза: он ожидал этого. Наверное.
- Но для начала… Скажите, ваш… приступ имел отношение к покушению? Или… к Вестерланду? Хотя, что вы скажете – совпадение. А я сошел с ума.
- Верно. – тот ухмыльнется. – Сыворотка, да?
- Значит – имел. – сделал вывод Кирхайс. – Вы знали? И почему же…
- Он не хотел. – прервал Оберштайн.
- Вот как. И вы – переиграли.
- Переиграл.
- И, причем же приступ?
- Откат.
- Поясните. – молчание в ответ. – Что за откат вы испытали на сегодняшнем собрании?
- От возвращения.
- Откуда?
- Из будущего. Сна.
- И… зачем же вы вернулись?
- Желание императора. Райнхарда фон Лоэнграмма.
- Каково было это желание?
- Исправить вашу гибель. И… гибель других.
- Кого?
- Лютца. Ройенталя. Еще… кого-то. Не помню.
- Почему не помните?
- Стираюсь. С изменениями.
- А… Райнхард?
- Он уже забыл.
- Вы были с ним все то время? Как долго?
- Двадцать восемь лет. Примерно.
-
-
11.01.2017 в 22:27-
-
12.01.2017 в 18:31(а может просто мне не понравилась история, не знаю)
Заказчик
-
-
12.01.2017 в 20:39