— Вольф, обещай мне: когда я умру... — Ройенталь облизнул пересохшие губы. — Не смей такого даже думать, — сердито оборвал Миттермайер. — Доктор говорит — ты ещё меня переживёшь! — Может быть, — Оскар вымученно улыбнулся. — Но если я буду знать, что уладил свои дела, мне просто будет спокойнее. — Хорошо, — сдался Вольфганг. — Только ради твоего спокойствия. Он взял планшет и под диктовку друга принялся записывать его завещание. Оскар фон Ройенталь действительно умирал. Температура 37,2 — с таким, знаете ли, не шутят!
читать дальшеБолеть Ройенталь не любил и не умел. Похмелье — не болезнь, а простуды к нему и в детстве-то не липли. От серьёзных ранений пока боги миловали, а царапины... Да кто на них внимание обращает! Разве что Миттермайер. Вот и сегодня примчался. Откуда только узнал? Подумаешь, вывихнутая щиколотка. Можно подумать, Миттермайер сам никогда не падал. Ага. На ровном месте. Позорище... - Волк, со мной всё в порядке. Это же не перелом. Друг ничего не хотел слушать. - Что там врач оставил? Мазь? Ну-ка давай сюда ногу. - Ты не Ураганный Волк, ты наседка. Лучше давай выпьем за моё здоровье. - Ошибаешься. Я — твой друг. Ну что ты как маленький! Давай ногу. И как тебя угораздило? - Вот так, — Ройенталь не собирался распространяться о причинах падения, — кстати, через три дня вечеринка в клубе. Спорим, я не пропущу ни одного танца? Миттермайер не выдержал и рассмеялся. Нет, Ройенталь положительно неисправим!
— Вольф, обещай мне: когда я умру... — Ройенталь облизнул пересохшие губы.
— Не смей такого даже думать, — сердито оборвал Миттермайер. — Доктор говорит — ты ещё меня переживёшь!
— Может быть, — Оскар вымученно улыбнулся. — Но если я буду знать, что уладил свои дела, мне просто будет спокойнее.
— Хорошо, — сдался Вольфганг. — Только ради твоего спокойствия.
Он взял планшет и под диктовку друга принялся записывать его завещание.
Оскар фон Ройенталь действительно умирал. Температура 37,2 — с таким, знаете ли, не шутят!
читать дальше