АУ–35

[LoGH One String]

АУ. Биттенфельд в одиночку летит на подбитый корабль Фаренхайта, вытаскивает его, но попадает вместе с ним в плен к изерлонцам.

@темы: выполнено, Юлиан Минц, Фриц Йозеф Биттенфельд, джен, Адальберт фон Фаренхайт

Comments

[Гость]

Совсем не то, чего ожидал заказчик, но...
357 слов

- Как низко!
Патричев кивнул, признавая его правоту. На месте гросс-адмирала Биттенфельда он, должно быть, ощутил бы то же самое. Только вот, выбирая между чувствами врага и душевным равновесием собственных подчиненных, он однозначно выбирал своих.
- Я понимаю, что вы сейчас испытываете. Поверьте, они не стали бы обманывать вас, если бы был другой выход. Но вы бы скорее взорвались вместе с изувеченным кораблем, чем пошли с ними по доброй воле, а они не могли оставить живого человека на смерть.
Его вынужденный собеседник фыркнул. Безотчетно попробовал сжать кулаки. Получилось неважно, мешали толстые ожоговые повязки на ладонях, - болезненное напоминание о том, как гросс-адмирал голыми руками тушил затлевший китель. Благодаря его усилиям, Фаренхайт будет чуть лучше смотреться в гробу.
- Это не продлилось бы долго!
Патричев опустил глаза. Да, не продлилось бы. Реакторный отсек пылающего обломка взорвался всего пять минут спустя. Но если Фаренхайту уже ничем нельзя было помочь, Биттенфельду незачем было следовать за ним.
- Давайте-ка сменим тему. Скажите, у гросс-адмирала была семья? Кто-нибудь, кому следует сообщить?
- Не знаю!
- У него при себе было вот это и фотография. - Патричев протянул руку, - Взгляните.
Биттенфельд осторожно осмотрел странный металлический предмет:
- Это ключ запуска программы самоуничтожения «Асгримма». Флагман был оснащен экспериментальным орудием, случись что, технология не должна была попасть в ваши руки. Теперь это так... сувенир. Отдайте кому считаете нужным.

[Гость]

Продолжение
357 слов
- А девушка? Сестра, может быть? Или...?
Биттенфельд кончиками пальцев осторожно разгладил кусочек тонкого пластика. На него смотрела ничем не примечательная молодая дворянка, не красавица, но и не дурнушка. Он машинально перевернул карточку, - на обороте только одно слово: «жду».
- Нет, не узнаю. Мы в душу друг к другу не лазили. Он всегда был как сиамский кот, сам по себе, да и липпштадская афера друзей не добавила. - Биттенфельд тяжело сглотнул, - Семьи у него вроде не было. Но, думаю, вам лучше спросить адмирала Меркатца?
Патричев посмотрел на него как-то странно, но ничего не сказал. Забрал карточку, ключ и вышел. Вернулся через полчаса.
- Девушка на фотографии — Ильза фон Меркатц.
- Вы спросили... ее отца?
Патричева передернуло:
- Я не настолько сволочь. Спросил Шнайдера... Теперь впридачу к мертвецки пьяному адмиралу у меня будет спившийся адьютант.

[Гость]

Эх... Заказчику грустно, но за исполнение все равно спасибо.

[Гость]

Невеселая версия, но очень вхарактерная, и для героев и для ситуации

[Гость]

Спасибо, дорогой автор. Прочла с удовольствием.

[Гость]

и душевным равновесием собственных подчиненных
Какие фиялочки Вот уж действительно "вхарактерно". Или просто Дасти продолжение письма придумал?

[Гость]

Хорошее и грустное. Одно из лиц войны.

[Гость]

2004 слова.

Богиня удачи за что-то крепко обиделась на Фрица Йозефа Биттенфельда, адмирала Имперского флота и командира Чёрных Улан. Чем он заслужил такую немилость, Биттенфельд не имел ни малейшего понятия, хотя, сидя на гауптвахте крепости Изерлон, перебрал все варианты.
Сплошной провал. Чёрный и беспросветный. Думал заслужить поощрение от Его Величества за инициативу – получил бесславное поражение. Чтобы спасти его флот, подставился Фаренхайт. Думал спасти остатки чести, в одиночку, на «Валькирии», рванув за раненным коллегой на «Асгрим»… Вытащил, но понял, что не живым довезёт. Адальберт хрипел в последних конвульсиях. Пока пытался хоть как-то остановить кровь, проморгал магнитные захваты с треклятого «Улисса». Хотел погибнуть в последней драке, не сдаваться, но пуля, так обнадёживающе толкнувшая в грудь, оказалась ампулой снотворного.
Очнулся здесь, в унылом карцере. Поболела голова, да и та недолго. Синяков на теле не нашёл, один точечный след от попадания ампулы. Даже оплечья не спороли, только вытащили из карманов всё. Ни цепей, ни кандалов. От такой гуманности хотелось выть ещё больше. Время тянулось бесконечно, еду без комментариев просовывали в дверное окошечко, уже, кажется, трижды. Аппетита у Фрица Йозефа не было, но он заставлял себя жевать и глотать, чтобы не потерять силы, чтобы драться и, по возможности, забрать с собой на тот свет как можно больше проклятущих демократов. Ведь придут же его допрашивать рано или поздно…
Словно в ответ на адмиральские мысли заскрёбся в замке ключ.
Биттенфельд соскользнул с нар, тенью метнулся на заранее облюбованную позицию. Когда увидел, кто именно входит первым, чуть не заорал от счастья. Да если он пришибёт Яна Вэньли, то всё не напрасно! Это будет главной военной удачей в его сумбурной жизни. Благодарю, богиня, прости, что сомневался!
Фриц Йозеф прыгнул, примечая тем особым зрением, что открывается только в бою, как шедший за Яном широкоплечий горбоносый воин не успевает оттолкнуть рохлю-гения с пути взбесившегося Тигра, на полсекунды не успевает, но этого хватит с лихвой…
Стена выросла перед Биттенфельдом так стремительно, что корме как колдовством её появление объяснить было невозможно.
– Не надо так делать, – укоризненно сказала стена, и оба запястья Фрица Йозефа попали в капканы.
Он больше ничего не делал, этот человек-стена, только держал за руки и гудел какие-то жуткие глупости. Яна и того, второго, оказывается, он просто вышвырнул в коридор, ухватив сзади за шкирки. На все яростные попытки Биттенфельда пинаться ногами и выворачиваться из захвата он просто не реагировал. Действительно, всё равно что лбом об стену.
Злой донельзя горбоносый рычал, что таких психов надо сажать на цепь.
– Не надо на цепь, – вмешался адмирал Ян неожиданно твёрдо. – Никого нельзя на цепь, генерал Шёнкопф. Мы же воюем за это, в конце концов.
Фриц Йозеф понял, что сопротивляться нет смысла. Что удача опять сыграла с ним дурную шутку, что с генералом розенриттеров были бы хорошие шансы, но со стихией…
Он замер, тяжело и с присвистом дыша. Человек-стена (явно выше двух метров ростом и весом хорошо за двести кило) отпустил руки деморализованного Фрица Йозефа, но тут же неожиданно привлёк к необъятному своему чреву целиком и утешительно похлопал по спине.
От такого немыслимого унижения Биттенфельд даже не сразу понял, что говорит ему Ян. Но тот терпеливо повторил.
– Господин адмирал, Чёрные Уланы идут на Изерлон парадным строем. Аккурат на Торхамер. Через двадцать или тридцать минут войдут в зону обстрела, и я прикажу открыть огонь. Господин Биттенфельд, это будет бойня. Я не хочу этого. Прикажите своим людям отступить и дожидаться подхода основных частей Рейхсфлота, где будет толковое командование.
Фриц Йозеф смотрел на низкорослого гения, и в рыжей его голове произносимые врагом слова никак не желали складываться в единое целое. Если дело именно так, как он говорит, и Ойген с ребятами от ярости потеряли контроль над собой, то логично же довести дело до конца.
– Вы лжёте, – бросил Биттенфельд, хотя чувствовал, что нет, не лжёт. – Я не пошевелю пальцем, чтобы помочь вам избежать гнева уланов. Можете убивать.
Ян сделал шаг навстречу, но горбоносый перехватил его за пояс и оттащил на безопасную дистанцию. Флот-адмирал поморщился, но спорить не стал.
– Идёмте в рубку, адмирал. Я покажу вам диспозицию.
– Почему бы просто не уничтожить мой флот, если всё так, как вы говорите?
Было видно, что Яну не хватает слов. Он болезненно замычал, стукнул кулаком правой руки по открытой ладони левой. Просветлел.
– Это будет бесчестно, Биттенфельд. Никакой чести такая подлая победа не принесёт. Так вам понятно? Повторяю, это будет не бой, это будет бойня…
– Я бы не возился, – буркнул Шёнкопф, но умолк под хлёстким взглядом пронзительных чёрных глаз Яна.
Пожалуй, это Биттенфельда и убедило. Он кивком дал согласие и проследовал в рубку, терпя на плече огромную ручищу человека-стены, которого остальные называли Фёдором.
Да, всё оказалось именно так, как говорил флот-адмирал. И развёрнутый идиотским образом строй, и Торхаммер, и позиции флота изерлонцев, позволявшие им без хлопот взять в клещи недобитые пушкой корабли уланов и неспешно перещёлкать, как орешки.
Биттенфельд кивнул второй раз, и ему моментально предоставили канал связи. Личный вызов сделал своё дело, и багровое от амока лицо Ойгена возникло на экране. Разговор много времени не занял. Приказ отдан – приказ принят. Фрицу Йозефу, чего скрывать, было приятно видеть, как переменилось настроение уланского контр-адмирала. От отчаянья – почти к счастью. Даже факт пленения обожаемого начальства не внёс в эту лучезарность сколько-то заметного вклада. Они-то его уже похоронили вместе с Фаренхайтом. Напоследок Биттенфельд самым своим молодецким голосом велел ожидать, чтобы вместе с остальными флотами раздавить этот демократический гадюшник, не обращая на него, Биттенфельда, внимания. И быстро отключил связь, чтобы не разочаровываться в случае чего.
Он думал, что «гадюшника» ему не спустят, но ошибся. Ян сиял начищенной монеткой, и Фёдор благостно кивал. Даже головорез Шёнкопф хмыкнул что-то неопределённое.
Фриц презрительно выпятил губу, подыскивая хороший повод для перебранки, но Ян его огорошил предложением сходить в лазарет. Ваш товарищ, сказал он слегка виноватым голосом, очень плох, но если хотите, можете его повидать.
Ещё бы не хотеть!
Зрелище увитого трубками, подключенного к полудюжине аппаратов Фаренхайта нельзя было назвать прекрасным, но Биттенфельд не рассчитывал и на такое. Задёрганный врач сказал, что операция прошла успешно, но ручаться ни за что нельзя. Вообще чудо, заявил, что живым довезли с такой кровопотерей. Ещё бы пять минут… До своих бы точно не довезли.
Ни одного слова о том, что он не обязан возиться с чужими, когда своих больных навалом.
Проявлять чувства перед врагами Биттенфельд не собирался, поэтому только мысленно попросил Адальберта выкарабкаться. После чего рыжего отвели обратно в карцер.
Мрак перестал быть беспросветным. Что ж, если Фаренхайт выживет, то полным провалом это назвать нельзя. Пусть враги, но хоть бы вылечили. А там что-нибудь придумаем. Рассуждая о странном поведении изерлонцев, пытаясь найти ему обоснование, Биттенфельд окончательно запутался и бросил это дело.
Он будет образцовым военнопленным, стерпит любой позор. Лишь бы Адальберта вылечили.

Допрашивать рыжего по-прежнему не допрашивали. Наверное, поняли, что – или сразу убивать, или не трогать. Да и о чём, положа руку на сердце, спрашивать? Всем и так известно, что в ближайшие дни здесь будет армада. Разница в количественных показателях боевых единиц «до йотуна» и «до йотуна и ещё немного» для изерлонского гарнизона вряд ли имеет значение. А тактику Его Величества Волшебник Ян наверняка знает не хуже Биттенфельда. Всё равно у них нет шансов на победу над мощью Рейхсфлота. Мышиная возня.
По два раза на дню Патричев приносил ему новости о здоровье Фаренхайта. Новости не очень радовали, но белоголовый упрямо цеплялся за жизнь, и три дня надежда жила вместе с ним.
На четвёртую ночь…
– Адмирал…
Свет ударил по глазам, и Фриц Йозеф прикрылся локтем.
– Какого йотуна?..
Фёдор Патричев жалостливо кривил губы, двое конвойных тоже как-то странно старались смотреть мимо Биттенфельда.
– Ваш друг умирает, – выдавил великан. – Адмирал Ян велел вас разбудить, чтобы вы успели попрощаться. Скоро отключат аппараты.

[Гость]

Внешних перемен Фриц не заметил. Всё то же прикрытое до пояса простынёй тело, всё те же трубки и мониторы. Но в воздухе больше не было надежды.
Зачем здесь столько народу? Они что, пришли прощаться с трижды ненужным им имперцем? Вот старый предатель Меркатц и его этот адъютантишко, забыл Фриц, как звать. И Ян с женой и с каким-то совсем молоденьким пареньком. И ещё люди, и генерал Шёнкопф, и какой-то длинный тощий веснушчатый тип с вице-адмиральскими нашивками…
Что они здесь делают?!
– Проклятая война, – пробормотал врач. – Первый случай, чтобы мне довезли живого, а я не смог вытащить. Мозг умирает, видите, адмирал?
Он ткнул в какую-то дрожащую линию на мониторе.
– Всё кончено, надо отключать, этот аппарат ждут живые. Прощайтесь.
Надо прощаться. Это война. Здесь гибнут, и часто – самые достойные. Надо что-то сказать…
– Мне жаль, – тихо сказал конопатый жердяй.
– Помолчи, Дасти, – одёрнул его белобрысый сосед.
Дасти?! Вице-адмирал Дастиан… Аттенборо?
– Да. К вашим услугам, Биттенфельд, – тёмные прищуренные глаза конопатого глядели в упор, с вызовом.
Оказывается, последняя фраза была произнесена вслух.
И тут Биттенфельд нашёл виноватого. От тигриного рыка содрогнулись стены лазарета. Какое там чинное прощание?! Фёдор едва успел перехватить охваченного берсеркерским бешенством Биттенфельда поперёк туловища, иначе тот перевернул бы кровать с умирающим, стремясь добраться до горла Самого Главного Виновника. Но возможности говорить Фриц не лишился, и самая ужасающая, дикая, беспримерная брань обрушилась на провокатора Аттенборо. Лица окружающих вытягивались, Шёнкопф багровел, Ян, казалось, лимон съел, но остановить Фрица Йозефа было нереально. Разве что пулю в лоб пустить. А так рыжий только разогрелся.
Зато эскулап повёл себя неадекватно. Он вдруг кинулся к экранчику и начал обстукивать с боков. А потом рявкнул так, что перекрыл даже Биттенфельда:
– ТИХО!
С разгону Фриц Йозеф затормозить не мог, но ему помогла лопатообразная лапища Патричева, зажавшая рот.
– Все, кроме Аттенборо и Биттенфельда, воннахеротсюда, – страшно прошипел врач. – Биттенфельд, продолжайте в том же духе. Дасти, если он выдохнется, сделай так, чтобы продолжал, пока я не скажу, что хватит. Ну?!
И демократы проявили несвойственную им дисциплину, вымелись во мгновение ока. Стальной захват с талии Фрица тоже исчез, но врач связал его гораздо надёжнее, сунув ему в ладонь тонкую, как птичья кость, холодную руку Фаренхайта. Так будет слышнее, сказал.
Забегали медсёстры.
Биттенфельд растерянно шлёпал губами. Ругаться по приказу ему ещё не доводилось.
– Что, дуболом, слова забыл? – весело подмигнул ему жердяй. – Подсказать пару фразочек?
Именно этого и не хватало. Вот прямо по рецепту.

Медицинский спирт из мензурок пился, как водичка. Но напряжение медленно рассасывалось. Выжатый, как бельё после стирки, Биттенфельд отламывал мясной пирог с общего куска. Как, впрочем, и врач, и жердяй Аттенборо, тоже выжатые и тоже презревшие культуру питания. Маленькая препараторская лазарета, чья-то кардиограмма, подстеленная под закусь на этажерке для стерильных инструментов.
– Всякое видел, – медик никак не мог успокоиться. – Но чтобы матом – с того света?.. В гробу не забуду.
– В Вальхалле точно было слышно, – Аттенборо проглотил кусок, дёрнув острым кадыком. – Я так вообще оглох. Жаль, записать не успел. Адмирал, вы не повторите как-нибудь на диктофон?
Осипший Фриц Йозеф многообещающе ухмыльнулся. Говорить он старался поменьше, налегая на пирог. Впервые в плену ему хотелось есть.

В карцере он теперь только ночевал. Большую часть дня сидел в боксе Фаренхайта, держал за руку и говорил. Рассказывал о себе, о службе, о каких-то давно, казалось, забытых в армейских буднях надеждах и планах. Ему было плевать, кто что подумает, но никто ничего и не думал. Демократы находили его поведение естественным. Мало того – единственно возможным. А когда врач, навсегда превратившийся из безликой обслуги в Тедди, гнал посторонних из лазарета, кто-нибудь обязательно перехватывал Фрица Йозефа по дороге в камеру. Всегда что-то находилось, без Биттенфельда не осуществимое. И хотя такое дремучее разгильдяйство возмущало рейхсадмирала, ну как это – отпросить военнопленного из-под конвоя, чтобы играть в баскетбол со свободной вахтой?! – но… Что-то в этом было, сродственное широкой его и плохо гнущейся натуре.
Фаренхайт очнулся на пару минут в день вхождения имперской армады в коридор. «Я шёл на твой голос», – прошептал он взволнованному Фрицу перед тем, как снова уплыть в целительный сон.
Всё-таки удача любит рыжих.


Выдержки из радиограмм.

Флагман «Брунхильда» – крепости Изерлон.
«… если же адмирал Биттенфельд будет безо всяких условий передан в распоряжение кайзера, то Его Величеством в порядке общей очереди будет рассмотрен вопрос о переговорах с крепостью. Обязательной также является передача останков адмирала фон Фаренхайта для достойного захоронения на родине».

Крепость Изерлон – крейсеру «Брунхильда»
«С адмиралом Биттенфельдом – никаких вопросов, Ваше Величество. Мы не шантажисты. А вот с адмиралом фон Фаренхайтом могут возникнуть проблемы. Для захоронения – не отдадим даже за шанс на автономию. Если он вам нужен только в виде останков, а не живым, то мы с удовольствием оставим его себе. Закапывать в землю храбрых и талантливых, пусть и раненых, военачальников в нашем положении – недопустимая роскошь».

Флагман «Брунхильда» – крепости Изерлон.
«… самим нужно. Окончательная дата переговоров будет согласована в процессе передачи обоих пленных».

[Гость]

Автор2, реву и улыбаюсь, это сильно, это потрясающе

[Гость]

Автор 2, заказчик счастлив

[Гость]

Эмм... я тоже очень люблю когда все хорошо. ))
но раз уж наковырялось...
397слов
- Прости за все. Поправляйся, пожалуйста…
Осторожно сжав непослушные холодные пальцы, Фриц-Йозеф Биттенфельд вернул бесчувственную руку на одеяло. Находящийся в медицинской коме Фаренхайт не мог ответить, да Фриц-Йозеф и не ждал никакой реакции с его стороны. Извинения были скорее формальностью, необходимой ему самому «галочкой», позволяющей подвести черту под всей его предыдущей жизнью и храбро двинуться в поджидавшую неизвестность.
В его словаре не было слова «назад». Только вперед. Жить. Ждать.
Сегодня их дороги должны были разойтись: Фаренхайт, наконец, отправлялся домой, Фриц-Йозеф – в лагерь военнопленных. Признанного обеими сторонами героя не обменивали, а возвращали Родине без каких-либо встречных условий, требований или оговорок. Долгое время единственным препятствием для передачи было тяжелое состояние раненого, но дело понемногу двигалось, прогноз менялся с серьезного на осторожно-оптимистичный. И вот уже всю последнюю неделю изерлонские и имперские врачи пытались прийти к единому мнению о том, стал ли их подопечный достаточно транспортабелен, чтобы отключить на время от стационарных систем жизнеобеспечения, перевести на «Парсифаль» и обустроить в оборудованном по самому последнему слову техники медицинском отсеке. Изерлонцы склонны были к осторожности, боялись потерять прогресс, имперские медики... выполняли указания Кайзера. Их воля - дали бы уйти еще на «Асгримме», после такого все равно в строй не встают.
Биттенфельда оставили на станции до тех пор, пока не произойдет передача. Должно быть, кому-то показалось гуманным не разлучать их, но для Фрица-Йозефа не имело особенного значения, где именно он находился. Жизнь, такой как он ее знал, закончилась, ту, что пришла ей на смену, следовало встретить со всем достоинством. Неважно где, как и когда.

[Гость]

Продолжение
397слов
У него был выбор, - достаточно было поклясться по возвращении выйти в отставку и никогда более не принимать участия в военных действиях против Альянса, и его бы вернули вместе с Фаренхайтом. Вот только, дать подобное обещание означало лишиться остатков самоуважения и чести. Из лагеря, пусть даже строгого режима, можно было надеяться совершить побег, от себя убежать еще ни у кого не вышло.
Это было даже почетно - его слишком боялись, чтоб обменять.
Остатки их с Фаренхайтом флотов сольют в один и отдадут, скорее всего, Ойгену – Черные Уланы слишком инициативны и независимы, чтобы принять командира со стороны. Империи нужен флот, способный идти вперед там, где остальные увязнут в осторожности, - в прошлой жизни Фрицу-Йозефу довелось подарить Кайзеру такой.
Фаренхайта бы приняли. Значит, тот должен поправиться, в смысле «совсем». Ему лично должен.
Кивнув сопровождающим, Биттенфельд от всей души помахал отстыковывающемуся шатлу. Прошлая жизнь была прожита не зря. Новая должна стать достойнее предыдущей.

[Гость]

А чем предыдущая была недостойна?

[Гость]

Всем достойна.

[Гость]

А что тогда значит сие: "Новая должна стать достойнее предыдущей."?

[Гость]

А где такое написано? Далеко не факт, что третий текст лучше. Честно говоря, я его немного стесняюсь.

[Гость]

А, блин не поняла. В смысле, вместо того, чтобы жить прошлым, Фритц-Йозеф не останавливается и собирается брать новую высоту. Только вперед.))
Вычистить бы ветку... а?

[Гость]

Это последняя фраза вашего фика Я заинтересовался таким объемным текстом и попытался из-под вороха бурных эмоций выкопать основной посыл. И как-то получилось не очень. Думал, что в конце найду какой-то итог истории, ее суть ухвачу. Но, видимо, нет. Извините что приставал с вопросами.

[Гость]

А мне показалось, что такие мысли вполне в духе Биттенфельда. Городость за свой флот, тревога за товарища и стремление сбежать. И он непременно попытается, и, надеюсь, у него получится : ) ну а что сумбурно, так это же мысли Биттенфельда

[Гость]

Изерлонцы склонны были к осторожности, боялись потерять прогресс, имперские медики... выполняли указания Кайзера. Их воля - дали бы уйти еще на «Асгримме», после такого все равно в строй не встают.

Автор 3, тупой анон не понял эту фразу, объясните на пальцах.
Имперские медикам, точнее, кайзеру, пофиг на Фаренхайта, раз он более не способен к службе?

[Гость]

Имперские медикам, точнее, кайзеру, пофиг на Фаренхайта, раз он более не способен к службе?

Имперские медики бы не вытаскивали, если бы не приказания кайзера.

[Гость]

ну а что сумбурно, так это же мысли Биттенфельда

Вот так вот картон и пишется.
Лично я это не смог осилить. Пальцы ног стыдливо поджались и глаза наискосок по строчкам побежали. Будто переключая каналы случайно на "Санта-Барбару" попал.

[Гость]

Анон, не нравится - не читай.

[Гость]

А вот так не надо, пожалуйста, каждый имеет право на свое мнение, автор — написать, читатель — прочитать и полюбить или же не одобрить
хотя резкость формулировок никогда ни к чему хорошему не приводила
Кстати, а мне в свое время очень нравилась Санта Барбара
не автор, не заказчик, просто очень не любящий ссоры анон

[Гость]

Гость 2015-09-15 в 18:48

, заказчик, спасибо! Рад, что понравилось)
А2

[Himmelschwert]

Короткие оба хороши. И первый, с очень тихим и вежливым Биттенфельдом -- не иначе, шок сказался, -- и второй, с отрывистыми, но такими подходящими Тигру мыслями.

Но по-настоящему зацепил неформатно длинный вариант. Сказочно хорош.
Автору -- огромноне спасибо. И за достоверного и красочного Биттенфельда, и за спасённого Фаренхайта.

[Гость]

Himmelschwert, вам спасибо!
неформатный а2

[Гость]

Himmelschwert,
спасибо на добром слове)
у а2 есть еще много достойного в том же духе. Рекомендую
а1 и3
зачетная аватара

[Himmelschwert]

Ещё бы знать, кто этот а2... Впрочем, я подозреваю, что знаю

Между прочим, а1и3, ваше творчество меня тоже крайне заинтересовало. С удовольствием почитаю ещё, если сочтёте возможным раскрыть инкогнито (можно в личку).

Упс. Только сейчас осознал, как выглядит эта аватара в этой теме
Но менять не буду. Нравится.